Роберт Ладлэм - Дорога в Омаху

— Сдобренный хлебной водкой! — воскликнула женщина и, рассмеявшись хриплым смехом, ткнула локтем в хрупкое плечо Арона.

— Я вспомню об этом, когда нам с вами доведется как-нибудь пополдничать в отеле «Ритц».

— То будет чудесный праздник, не правда ли, дружочек?

— Итак, прошу прощения, куда мне?

— Вот сюда, в двустворчатую дверь, — указала горничная налево. — Эта задавака ждет вас. У меня же дел невпроворот.

С этими словами она повернулась и, пройдя нетвердой походкой через богато обставленный холл, исчезла за винтовой лестницей с изящными перилами.

Распахнув правую створку двери, Арон заглянул внутрь. В дальнем конце роскошной комнаты в викторианском стиле на кушетке, обтянутой белой парчой, восседала Элинор Дивероу. На кофейном столике перед ней поблескивал серебряный чайный сервиз. Хозяйка была все такой же, какой он ее помнил, — прямой, сухопарой, с лицом хоть и стареющим, но не утратившим следов былой красоты, разбившей немало сердец и с огромными синими глазами, говорившими гораздо больше, чем ей хотелось бы.

— Миссис Дивероу, рад видеть вас снова!

— Я испытываю те же чувства, мистер Пинкус. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Благодарю вас! — Арон прошел по огромному, стоившему бешеных денег восточному ковру и опустился в обитое белой парчой кресло справа от дивана, на которое миссис Дивероу указала кивком аристократической головы.

— Я поняла по безумному смеху, доносившемуся из холла, — заметила гранд-дама, — что вы встретили кузину Кору, нашу горничную.

— Вашу кузину?

— Если бы не это, она не осталась бы в доме и пяти минут. Богатство налагает некоторые обязательства и в сфере семейно-родственных отношений, разве не так?

— Да, мадам, noblesse oblige! [12]Выражено очень точно.

— Я тоже так думаю. И желаю всей душой, чтобы никому никогда не доводилось самому следовать этому постулату. Однажды она обопьется виски, которое крадет, и с обязательством будет покончено, не правда ли?

— Вывод вполне логичный.

— Но ведь вы пришли сюда не затем, чтобы говорить о Коре?.. Позвольте предложить вам чаю, мистер Пинкус. Какой вы предпочитаете: со сливками или с лимоном, с сахаром или без?

— Простите меня, миссис Дивероу, но я вынужден отказаться: у меня простительное для старого человека неприятие дубильной кислоты.

— Вот и прекрасно! У меня как у старой женщины точно такое же отношение к ней. А посему я наполню вот эту маленькую чашечку, четвертую за сегодняшний день. — Элинор взяла с подноса, уставленного серебряной посудой, лиможский [13]заварочный чайник. — Это прекрасный, тридцатилетней выдержки бренди, мистер Пинкус, и уж его-то кислота никому не пойдет во вред. Я сама мою эти чашки, чтобы у Коры не возникало никаких идей на этот счет.

— Это и мой любимый напиток, миссис Дивероу, — признался Арон. — И я тоже не собираюсь вводить своего врача в курс дела, дабы и у него не возникало никаких ненужных мыслей.

Элинор Дивероу плеснула каждому по доброй порции спиртного.

— Ваше здоровье, мистер Пинкус! — провозгласила она, поднимая чайную чашку.

— A votre sante [14], миссис Дивероу, — отозвался Арон.

— Нет-нет, мистер Пинкус, при чем тут французский? Хотя фамилия «Дивероу», возможно, и французского происхождения, но предки моего мужа переселились в Англию еще в пятнадцатом веке. Вернее, их взяли в плен во время битвы при Креси [15], но они прижились в Англии. Мало того, собрали свои собственные дружины и были посвящены в рыцари. И придерживаемся мы англиканского вероисповедания.

— Так что же я тогда должен сказать?

— А как насчет «Выше хоругви!»?

— Это уже что-то из области религии?

— Вот мое мнение насчет всего этого: если вы убеждены, что Господь Бог с вами, значит, так оно и есть. — Отпив по глоточку, они поставили свои чашечки на изящные блюдца. — Хорошее начало, мистер Пинкус! А теперь перейдем к тому, что нас больше всего тревожит, — к моему сыну. Согласны?

— Думаю, это было бы весьма разумно, — кивнул Арон, поглядывая на часы. — Сэм должен бы уже отбыть на совещание в связи с особо сложной тяжбой, которое наверняка продлится не один час. Но, как признали мы оба во время нашей беседы по телефону, в последние несколько месяцев его поведение частенько бывало непредсказуемым, и поэтому ему ничего не стоит в любой момент покинуть зал заседания и уехать домой...

— Или отправиться в музей, в кино или, да простит меня Господь, в аэропорт, чтобы улететь Бог знает куда, — перебила Элинор Дивероу. — Я достаточно хорошо осведомлена о неожиданных, необъяснимых выходках сына. Вернувшись две недели назад из церкви, я обнаружила на кухонном столе записку, в которой он сообщал, что уходит и позвонит мне чуть позже. И во время обеда Сэм действительно позвонил. Из Швейцарии.