Самуил Шатров - Нейлоновая шубка

— Чтоб тебе десны повылазили! — сравнительно спокойно начала она. — Чтоб с тебя коронки пососкакивали! Чтобы при инъекции у тебя во рту игла сломалась!

Федя замолк, силясь вникнуть в смысл диковинных ругательств.

— Люди добрые! — вдруг завопила она с такой силой, что ее голос начисто перекрыл рев репродуктора, передававшего марш из «Тангейзера» в исполнении сводного духового оркестра. — Люди добрые! Поглядите на этого паралитика!

Из близлежащих домов показались колхозницы.

— Гляньте на этого проходимца! Жену загубил, а теперь к другим подбирается! Где твоя совесть, спекулянт несчастный?!

— Ты потише, а то схлопочешь! — пригрозил Акундин.

Он побаивался женского общественного мнения Тимофеевки.

— А ты не затыкай мне рот! — взвизгнула Глаша. — Думаешь, ежели покойницу кулаками мутузил, так и на меня кинешься? Я тебе кинусь, инфекция!

Колхозницы одобрительно загудели.

— Свататься пришел! — упершись руками в бока, с нескрываемым сарказмом оповестила общественность Глаша. — Женишок! Нужен ты мне! Еще спекулянтством похваляется! И куда только у вас смотрит милиция? В Москве таких тунеядцев давно выселяют. И как только его колхоз терпит?

Колхозницы зашумели:

— Верно, Глаша!

— Колхоз позорит!

— В сельсовет его! Надо Коржу пожаловаться!

— Выслать его, спекулянта!

— Бабоньки, не так круто! — пытался утихомирить женщин Федя. — Я же никому зла не делаю!

— А кто Фросю в гроб загнал, душегуб?

Акундину ничего не оставалось, как позорно ретироваться. Остаток дня он провел в столовой, где жестоко напился. Вечером Федя, ошалевший от водки и распиравшей его злобы, зарезал хряка.

Всю неделю Акундин пропадал в областном центре. Распродав на базаре мясо, вернулся в Тимофеевку и снова начал пить. Именно в эти черные для Феди дни с ним повстречался в закусочной Ганс Хольман, специальный корреспондент.

Дикая эстрадная бригада Лошатникова попала в цейтнот. Она моталась по области в поисках выигрышного хода. Ее преследовали финансовые неудачи и жестокие газетные рецензии.

Периферийная печать крайне неуважительно отзывалась о коллективе «Будем знакомы». Четвертые страницы газет пестрели заголовками: «Берегись — Лошатников!», «Внимание! Среди нас — Дерибас!». «Три часа в плену у халтуртрегеров».

Моральные силы бригады были подорваны не столько рецензиями, сколько материальными потерями. Они стоили братьям-близнецам Дерибас двух роскошных малиновых пиджаков, в которых исполнялись сценки «Ах, зачем нам кукарача!» и «У них на авеню!». Чудо-богатырь продал на рынке дубленую шубу. Лаврушайтис кормил гиганта Гималаев отходами кулинарного производства районных забегаловок и «ушками», которые варил на походной электроплитке. От этой пищи у старого Тамерлана ослабла память и он начал лысеть. Чуть ли не ежедневно к ним стучался призрак голода и члены дикой бригады скопом наваливались на дверь, чтобы не впустить грозного гостя.

Лошатников возлагал серьезные надежды на Тимофеевку, большой районный центр, где находился колхоз-миллионер «Красный партизан».

— Вот только бы добраться до Тимофеевки! — говорил он.

Лошатников был похож на тех караванщиков, которые поддерживают дух своих спутников надеждой добраться до оазиса. Того самого оазиса, где под сенью персиковых деревьев изможденные тяжелым переходом, жарой и жаждой путешественники сумеют наконец растянуться на бухарском ковре и съесть душистый плов, запивая его ароматнейшим кок-чаем!

В Тимофеевке бригаду постигло тяжелое разочарование. Зал был оскорбительно пуст. Лишь в углу, на самых дешевых местах, с десяток сопливых мальчишек жаждали встречи с гигантом Гималаев — Тамерланом.

Лошатников, опасаясь скандала, вернул деньги и отменил представление.

Вся бригада в скорбном молчании двинулась к дому приезжих. Впереди шествовал Иван Бубнов, канюча и жалуясь на свою судьбу. Лаврушайтис вел на поводке одряхлевшего Тамерлана. За ними шел Лошатников с Викториной Аркадьевной, так и не ставшей «дамой из чужой Галактики». Лошатникову не удалось поставить этот номер, и Викторина Аркадьевна порой с сожалением вспоминала о старике Сольди. Сзади плелись братья-близнецы.