Лев Альтмарк - Серые пятна истории

— То-то и оно, что цитировали, — захихикал Аверченко, — то есть вы им даже помогали вместо того, чтобы пороки обличать. Так что у вас это не сатира, а, извините, совсем наоборот…

— Тьфу на вас за такие речи! — окончательно рассерчал Салтыков-Щедрин…

Сколько продолжался этот спор, неизвестно. Может быть, до сих пор ещё продолжается. А в сторонке стоял скромный Антон Павлович Чехов, теребил бородку, поблёскивал стёклышками пенсне и молча посмеивался. Уж, он-то наверняка знал, как рассудить спорщиков, да разве его кто-то спрашивал? Знать-то знал, а мы не знаем…

Встретились как-то два закадычных приятеля Белинский и Чернышевский и выпили, как это у них было заведено. Притом оба были здоровья слабого, а выпить любили — дай бог каждому. Но для хорошей и качественной выпивки нужны деньги, а их-то у друзей не водилось. Поэтому они каждый раз придумывали какой-нибудь фокус, чтобы в трактире выпить, закусить, залётных цыган послушать, а потом уйти и не расплатиться. И, надо отдать должное, в этом направлении мозги у них работали с большой изобретательностью.

Во всей округе не осталось даже самой захудалой пивной, где бы их не знали и по этой причине не пускали даже на порог. Чернышевский как-то от отчаяния пытался тайком спрятать штоф с водкой в карман сюртука, но был пойман и с большим шумом выдворен на улицу. Белинский о подобном способе добычи спиртного даже не мечтал, так как недавно был пойман и так избит приказчиками из продуктовой лавки, что до конца жизни харкал кровью и от того нрава был весьма недружелюбного.

Промышляли оба сочинением детских и святочных рассказов, которые дюжинами печатали в бульварных листках и дешёвых газетках для скучающих барышень. Доходы их были невелики, а аппетиты росли день ото дня.

Так вот, встретились друзья однажды, выпили и задумались, как дальше жить.

— В революционеры, что ли, податься?

— предложил Чернышевский. — Всё не так скучно будет… Стану прокламации сочинять, бомбы динамитом начинять, а ты, Виссарион, будешь ими в царствующих особ кидаться.

— А зачем бомбы-то? — удивился Белинский. — Что-то ты, Гаврилыч, темнишь! Я, значит, кидай, а ты будешь в кустах сидеть и надо мной, дурнем, потешаться, да?

— Глупости городишь! — обиделся Чернышевский. — Я убеждённый борец за права бесправного трудового народа, а ты? Разночинец беспринципный, вот ты кто!

— Разно… кто? — опешил Белинский. — Ты, Гаврилыч, говорила не заговаривайся! Я тебе не какой-нибудь рабочий с Путиловского завода, чтобы меня такими словами обзывать. Извиняйся сейчас же!

— Ладно, проехали… — вздохнул Чернышевский. — Есть у нас ещё выпить?

Белинский развёл руками и грустно покачал головой:

— Нет, в революционеры я не хочу Нужно найти какой-нибудь более безопасный способ заработка… Что там у нас на писательском фронте?

— То же, что и раньше. В каждой редакции и у тебя, и у меня по дюжине рассказиков лежит, ждут своей очереди. Так что соваться туда бесполезно.

— А давай-ка, брат, сменим репертуар, — вдруг пришло в голову Белинскому. — Ну её к лешему, эту святочную тематику! Тем более, у нас это не очень хорошо получается.

— Ну-ка, ну-ка, — загорелся новой идеей Чернышевский, — мне давно хотелось какую-нибудь бяку о трудовом народе сочинить, чтобы позануднее да поскучней была, после прочтения которой даже самый ленивый задал бы риторический вопрос самому себе: ну, и что делать?

— А я хотел бы критические статьи писать, в которых чехвостить всех подряд, а больше всего современных литераторов, считающих себя властителями дум… Уж, у меня такое получится, можешь быть уверен!

Ещё долго сидели приятели за разорённым столом, на котором не осталось ни капли выпивки, но она им была уже не нужна. Ощущение вновь открывающихся перспектив пьянило их без вина.

И они полностью выполнили свои обещания друг другу. На сей раз таланта им хватило с лихвой.

Николай Алексеевич Некрасов был человеком добрейшей души, но скверного характера. Как в нём уживались две такие несовместимые вещи? Теоретически Некрасов хотел, чтобы все люди жили хорошо и ни в чём не нуждались, а практически такого и в помине не было. Он сам постоянно испытывал нужду то в деньгах, то в женской ласке, то в признании неблагодарных современников. И эти нужды день ото дня росли. Каким бы ангелом ты ни был, такое никак не способствует хорошему настроению и любви к ближнему.