Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

День убийства Анны Политковской. Еду в позднем полупустом вагоне метро, настроение соответствующее… Напротив сидит мрачный человек. Мы встречаемся глазами, и он говорит:

— Во беспредел!..

Я молча киваю.

— У Израиля выиграть не можем! — заканчивает свою мысль опечаленный россиянин.

Действительно, ужас.

Поздний вечер, вагон метро. Полупустой поезд подъезжает к станции «Спортивная», платформа запружена возбужденной толпой в красно-белых цветах.

— Не знаете, «Спартак» выиграл? — с тревогой спрашивает бомжик, сидящий напротив.

— Выиграл, — говорю.

— Ну слава богу. Тогда бить не будут.

На телекомпанию REN-TV позвонил дальневосточный корреспондент и сообщил, что в городе появился плакат откровенно антисемитского содержания. Редактор спросила: что именно написано?

Не знаю, ответил корреспондент, послали оператора, будут съемки.

В ожидании «перегона» съемок из Владивостока журналисты подготовили сюжет про историю вопроса (увы, довольно обширную), про новейший подъем антисемитизма в России, про «геббельсовскую» литературу в свободной продаже…

Ближе к выпуску подоспел «перегон» из Владивостока с обещанным антисемитским плакатом.

На плакате было написано: «Изя — пидор».

Корреспондент НТВ в Чечне дал полковнику десантных войск свой спутниковый телефон — позвонить домой, под Благовещенск, маме: у мамы был день рождения.

Заодно корреспондент решил снять этот разговор, подпустить лирики в репортаж…

В Чечне была глубокая ночь — под Благовещенском, понятное дело, утро. Дозвонившись в какую-то контору, в которой, одной на всю округу, был телефон, полковник пытался уговорить кого-то на том конце страны позвать маму. Этот кто-то был пьян, и хотя мама полковника находилась, по всей видимости, совсем неподалеку, коммуникации не получалось.

Фамилия полковника была, допустим, Тютькин. Это не потому что я не уважаю полковников, — не уважал бы, сказал настоящую: поверьте, она была еще анекдотичнее.

— Это полковник Тютькин из Чехии, блядь! — кричал в трубку герой войны («чехами» наши военные называют чеченцев; наверное, в память об интернациональной помощи 1968 года). — Маму позови!

Человек на том конце страны, будучи с утра на рогах, упорно не понимал, почему и какую маму он должен звать неизвестному полковнику из Чехии.

— Передай: звонил полковник Тютькин! — в тоске кричал военный. — Запиши, блядь! Нечем записать — запомни нахуй… Полковник Тютькин! Из Чехии! Пол-ков-ник… Да вы там что все — пьяные, блядь? Уборочная, а вы пьяные с утра? Приеду, всех вые…

Обрисовав перспективы, ждущие неизвестное село под Благовещенском после его возвращения, Тютькин из Чехии снова стал звать маму. Когда стало ясно, что человек на том конце провода маму не позовет, ничего не запишет и тем более не запомнит, полковник стал искать другого собеседника.

— Витю позови! — кричал он, перемежая имена страшным матом. — Нету, блядь? Петю позови! Колю позови!

И наконец, в последнем отчаянии:

— Трезвого позови! Кто не пил, позови!

Такого под Благовещенском не нашлось — и, бросив трубку, полковник обхватил голову руками и завыл, упав лицом на столик купе.

Ксерокс этого документа мне подарили в одной телевизионной редакции, а туда он был переслан из банка — того самого банка, в который было адресовано это невероятное по силе

ЗАЯВЛЕНИЕ

от Бодрова Евгения Фирсовича [6] Фамилия заявителя изменена. ,

проживающего по адресу

Нижний Новгород, улица ………

«Я, Бодров Евгений Фирсович, 13 октября 2006 года, около 19–00, находился в офисе, расположенном по адресу ………… где подрабатывал на временной работе. В офисе я один распил бутылку водки 0,7 л, так как у меня было очень плохое настроение, вызванное увольнением с моей постоянной работы и разводом с женой.

Около 20–00 я вышел из офиса и пошел на остановку общественного транспорта “Улица Усилова”. В мини-маркете на остановке я дополнительно купил две бутылки пива “Балтика № 9”. Одну из бутылок я выпил прямо на остановке, после чего сел в маршрутное такси № 160, собираясь доехать до остановки “Площадь Лядова”. Однако, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, я уснул и пропустил свою остановку.

При мне находились деньги в сумме 183 тысячи рублей. Данные деньги я носил с собой, так как разводился с женой и не хотел, чтобы она про них знала.