Владимир Санин - Безвыходных положений не бывает

Но наиболее опасны преподаватели, любящие крат­кие и ясные ответы по существу. Они требуют точных знаний и абсолютно не выносят болтовни. Особенно мы страдали от одного доцента, самого свирепого экза­менатора, которого я встречал в своей студенческой жизни. Он задавал вопрос: «Когда фараон Рамзес за­ключил договор с хеттами?» – и с гранитным упрямст­вом стоял на своем. Как только мы не изворачивались! Мы соловьями пели про пирамиды, разоблачали об­манщиков-жрецов, декламировали про Озириса и Изиду, а когда выдыхались, доцент хладнокровно спра­шивал: «Так когда, значит, фараон Рамзес заключил договор с хеттами?» Но зато к следующей сессии мы пришли во всеоружии: мы узнали, что один профессор Н. считает нашего доцента поверхностным ученым.

Грех было бы не использовать эту маленькую слабость. И отныне на любой прямо поставленный вопрос сту­дент обрадованно бубнил:

– Нельзя согласиться с профессором Н., который, не считаясь с фактами, не считает, что царь Супилулилумма считается основателем династии, которую про­фессор Н. не считает и сбрасывает со счетов.

Можно было нести любую чушь: доцент расцветал и ставил в зачетку заветную отметку.

Если преподаватель веселый и жизнерадостный че­ловек, то отвечать нужно бодро, с юмором. Иной раз удачная шутка может помочь вам выкарабкаться из са­мого непроходимого болота. Мне рассказывали об од­ном студенте, который на вопрос профессора: «Что вы знаете о строении земной коры?» – без колебаний от­ветил: «Вряд ли я смогу что-либо добавить к вашей мо­нографии на эту тему, Андрей Иванович!» И за наход­чивость был вознагражден заслуженной тройкой.

Немаловажное значение имеет и фактор времени: когда и за кем сдавать экзамен. Утром, если экзамена­тор не выспался, первым идти опасно: преподаватель, чтобы расшевелиться, проявляет излишнее любопыт­ство к познаниям студента. В этом случае лучше дож­даться перерыва, после которого отдохнувший и отобе­давший экзаменатор способен к благодушию и либера­лизму. Но и здесь нужно следить за тем, кто сдает перед вами. Если это круглый отличник, гордость курса – лучше пропустите свою очередь. У нас на курсе был студент, который отличался из ряда вон выходящей медлительностью речи. Он говорил так, словно его язык был отлит из чугуна. Обыкновенную фразу «Восстание Уота Тайлера произошло в 1381 году» он растя­гивал на два километра, приводя экзаменатора в бе­шенство. Отвечать после этого парня было одно удо­вольствие.

Как видите, есть немало приемов, упрощающих сда­чу экзамена, если вы не успели как следует к нему под­готовиться. Есть, правда, еще один прием, но он слиш­ком смел и парадоксален, чтобы я мог его рекомендо­вать для широкого использования. Он заключается в том, что вы в течение всего года вгрызаетесь в науку и насквозь прошпиговываетесь знаниями. В этом мето­де, безусловно, что-то есть, хотя лично мне никогда не удавалось им воспользоваться. Попробуйте разобрать­ся сами. Желаю успеха!

Когда я слышу, что кто-нибудь в начале недели плани­рует воскресную лыжную прогулку, мне становится не­много грустно. Я сразу вспоминаю одного близкого приятеля, человека большой культуры и безупречных личных качеств. Встречи с ним доставляют огромное удовольствие. Его железная логика, тонкие, умные мысли, подгоняемые страстным темпераментом спор­щика, делают приятеля необыкновенно интересным собеседником. Он блестящий знаток древнегреческих философов, и нужно послушать, как он набрасывается на Платона, мощными руками сворачивает ему челюс­ти, свирепым апперкотом сокрушает солнечное спле­тение и, наконец, прямым ударом швыряет беднягу в нокаут. Он не оставляет от Платона камня на камне.

Мы искренне радуемся за несчастного философа, который некоторое время назад догадался скончаться и теперь не видит полного краха своей системы. Покон­чив с Платоном, приятель легким движением мизинца сворачивает шею Диогену и переходит к своему самому опасному противнику из греков – Аристотелю. И вдруг посреди беседы…

Если вы, совершая лирическую прогулку по вечер­нему парку, слышали, как в соловьиную мелодию вры­вается карканье вороны, вы меня поймете. Сколько раз это бывало! Вдруг посреди беседы приятель подходил к окну, цокал языком и восклицал: «Снегу-то навалило, а? Придется в воскресенье отправляться на лыжную вылазку!»

Мы холодели. Все было кончено. На этом можно бы­ло ставить на беседе крест и отправляться домой. Древ­ние греки могли чувствовать себя в безопасности, при­ятелю было не до них. Он мог говорить только о лыжах. Говорить часами, захлебываясь и не давая нам раскрыть рта. Он заваливал нас с головы до ног цитатами о пользе лыжных вылазок, затем вытаскивал, оглушенных и по­мятых, из груды цитат и избивал пригоршнями приме­ров и цифр. Он навязывал совершенно ненужные нам пари, что нет ничего на свете здоровее лыжных вылазок. Распаляясь все больше, он заставлял нас по очереди примерять его лыжные ботинки, щупать его лыжи и восхищаться его палками. И, выбравшись из его кварти­ры, мы понемногу приходили в себя и злобно ругали зи­му, снег и воскресные лыжные вылазки.