А.Дж. Беттс - Зак и Мия

На шестом нас встречает его тетка.

– Ого, – произносит она, глядя на мою ногу. – Вот это дела. Лодыжка, да?

– Играла в нетбол, спортивная травма.

– Бедолага.

Триша – подтянутая и загоревшая женщина в темно-серой юбке и кремовой блузке. На шее – золотая цепочка. Она стоит на площадке босиком, и от нее исходит слабый цветочный запах, такой приятный, что хочется наклониться к ней и вдохнуть поглубже. Она обнимает Зака и пожимает руку мне.

– Приятно познакомиться. Зак о тебе рассказывал…

– Не так уж много, – говорит Зак.

– …н-не так уж много, да. Ты гостила на ферме, да?

– Мы вообще давно дружим.

Дыхание выравнивается, но меня мутит. Почему нога так дико болит?

– Очень жаль насчет Сэма, – продолжает Триша. – Все это ужасно…

Зак перебивает ее и хлопает себя по животу:

– Лично я помираю с голоду. Мия, ты как?

Я киваю, хотя даже от мысли о еде подкатывает тошнота.

– Сама я не бог весть какой кулинар, так что вот… – Триша протягивает нам три меню ресторанов с доставкой. Мексиканского, вьетнамского и итальянского.

– Мия, тебе чего хочется?

Зак стоит рядом. По моей щеке стекает струйка пота, и он, мне кажется, замечает. Он берет меня под руку и ведет к дивану. Я не сопротивляюсь.

– Господи, тебе что-нибудь принести? – спрашивает Триша. Я отмахиваюсь.

– Все нормально. Я за мексиканское.

– Это в десяти минутах ходьбы.

– Я подожду, а вы сходите. Там делают тортильи?

– Еще какие.

Зак садится передо мной на корточки и заглядывает мне в лицо, но я не могу смотреть ему в глаза.

– Что мне сделать?

– Попроси чтоб положили авокадо и побольше сыра.

– Я не об этом.

Я вздыхаю. Главное – не зареветь.

– Тут есть ванна?

Зак качает головой.

– Квартира слишком маленькая.

– Тогда дай, пожалуйста, стакан воды и мой рюкзак.

Это красивая квартира, но больше всего меня привлекают стеклянные панели во всю стену. Я хромаю к ним и открываю дверь на балкон. Ветер приятно остужает лицо. Внизу Зак и Триша выходят из подъезда и бредут по улице.

Всю жизнь я прожила в Перте, но никогда не видела город с такой высоты. Отсюда видны одинокие фигурки бегунов на тротуаре, велосипедисты парами и тройками скользят вдоль реки, а над ними парят птицы. На водной глади лежат лодки. На шоссе – красные точки задних фар, поток стремится вдаль, на юг. По мосту, в сторону севера, льется обратный поток желтых точек. Можно даже разглядеть окраины. Где-то к юго-западу должен быть мой дом. То есть, мамин. Там, за рекой, за шоссе, если всматриваться вглубь материка, где университет, потом трасса Мэннинг, потом еще четыре улицы, направо и прямо два квартала. Там маленький, невыразительный тупик, без деревьев, но с заросшими обочинами. Там оранжевые домики для приезжих студентов и матерей-одиночек.

Будь у меня телескоп, я бы, наверное, могла найти дом. Увидела бы дворик с пластмассовой мебелью. Бельевые веревки с тремя рядами застиранной униформы. Мама, скорее всего, стоит перед открытым холодильником и не может решить, что бы съесть. Как всегда, дребезжит стиральная машинка. Кажется ли этот дребезг слишком громким, если дома больше никого?

Люди и птицы превращаются в силуэты. Небо набухает сумерками. Ох, как хорошо я знаю эти цвета. Слоистый розовый. Воспаленный красный. Кажется, что тучи на ощупь должны быть горячие. Кровавые мазки во весь горизонт. Полотно болезни и боли. А потом все затмевает тяжелый, необъятный фиолетовый, один сплошной синяк, поглощающий мир. Наконец, опускается тьма и приносит с собой покой. Я вздыхаю с облегчением. Больше ничего не видно. Больше нечего чувствовать.

Машины едут по шоссе куда-то, где их ждут. В саду под домом включаются фонари. Я подаюсь вперед и смотрю вниз, как Триша, когда мы пришли. Большая серая рыба продолжает плевать воду в своей луже. Я смотрю, как струя бьет вверх, изгибается в разные стороны и падает, журча, обратно в круглый бассейн. Вода кажется холодной, и я воображаю, какое облегчение она принесла бы мне. Она бы погасила огонь. Она бы смогла даже больше.

Если отсюда упасть, высота шести этажей сделает свое дело? Если приземлиться в эту лужу, то боли не станет. Я больше не буду безнадежной, дурацкой, уродливой. Я просто больше не буду.

Но так нельзя поступить. Я знаю, что Зака это сломает.

Не знаю, чем в итоге все это кончится. Рак не убил меня, хотя мог. Может, он еще меня догонит, когда я его не буду ждать, как вышло с Сэмом. Может, я умру от заражения, особенно если в рану на ноге уже проникло то, что доконает организм. А может, автобус увезет меня далеко-далеко, и я просто свалюсь с края земли, а Зака не окажется рядом, чтобы собрать осколки.