Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

✓ В Ереване прошла демонстрация в связи с земельным конфликтом в селе Чардахлу Нагорного Карабаха. При разгоне изорваны портреты Горбачева.

✓ Опубликовано изложение принятого Советом Министров СССР постановления о комплексной реконструкции и застройке в период до 2000 года исторически сложившегося центра Москвы.

✓ В Чебоксарах открыт филиал межотраслевого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза».

✓ Подписано соглашение между СССР и ГДР о сотрудничестве и строительстве на территории СССР Криворожского горно-обогатительного комбината окисленных руд.

Быстро убывало лето. Август ударил первыми заморозками, разбрызгав по сопкам красно-желтые цвета. Солнце просвечивало речки и озера до дна, далекие хребты сияли белыми вершинами. Мир казался прозрачным и чистым, порождая тихую грусть о быстротечности времени.

Охотники ждали начала сезона, с тревогой следя за погодой – в конце августа обычно заряжали дожди. Если они перейдут в снег, то прощай охота на зайца по чернотропу.

С особым вниманием наблюдает за погодой охотинспектор Семен Рожков. Ему нужно безукоризненно точно выбрать место, обдумать маршрут, проверить снасти, договориться с транспортом и доложить Любимцеву о полной готовности. Многие годы Семен – верный и преданный ему человек. Если бы не Любимцев, он, скучая, принимал бы охотничьи взносы, штамповал разрешения и лицензии, объявлял сроки, зная, что каждый второй в округе человек с ружьем, а согласно бумагам, писанным в Москве, так и просто каждый – браконьер. Но сам Семен Рожков так не считал.

Испокон веку тайга кормила его народ. Каждый брал, сколько ему надо, и так продолжалось всегда. Тайга установила порядок: когда и кого можно у нее взять и, главное, думал Семен, этот порядок исполнять, тогда все будет, как заведено природой. Это вокруг больших городов опустели леса и реки, люди забросили настоящую охоту, превратив ее в дурную забаву: бить прикормленного зверя в заповедниках, а мясо скармливать собакам. Это нехорошо, неправильно, очень нехорошо! Нельзя убивать зверя ради забавы. Это знал прадед Семена, знал дед, этому учил его отец. В окруженных безжизненными лесами городах, среди угрюмого бетона и камня писались бумаги, прилетавшие в тайгу к Семену Рожкову. Он же слушал стариков-охотников, которые знали тайгу лучше собственного сердца и предупреждали: «Пора, однако, Семен зайца бить, опоздаешь – болеть будет, очень много развелось». Семен читал бумаги, предписывающие перенести начало охоты на более поздний срок, и знал, что к тому времени ляжет снег и ищи-свищи косого. К весне зайцы так расплодятся, что от голода начнут поедать кору лиственниц, а это для них чистая гибель.

Семен вяло брал бумаги и шел к Любимцеву слушать, что скажет власть. Любимцев, как и Рожков, знает, что нетерпение людей все одно возьмет верх над прилетевшей из другой жизни инструкцией – хоть всю тайгу оцепи.

Осенняя охота на зайца в золотой, остывающей перед зимним уныньем тайге – последнее всеобщее бурление, вскрик древних инстинктов добытчика, вспышка радостного азарта промысла и жажда простого мужского сидения у костра за свежей шурпой под стакан прохладной водки и воспоминания о лете.

В свободное время Семен с пристрастием читает Салтыкова-Щедрина, поэтому, подавая Любимцеву бумагу, отводя хитрые роскосые глаза, словно стесняясь, спрашивает: «Будем годить?» Некоторое время Любимцев с интересом смотрит в окно кабинета на улицу, на темно-зеленое здание быткомбината, будто видит его впервые, и раскатистым голосом, вспоминая о чем-то и удивляясь чему-то, отвечает: «А я слышал, неделю как палят. Опять опоздал оповестить?» «Как так опоздал? – возмущается Семен. – Сам в газету объявление относил». «Ну, поздно роптать и жаловаться, – машет рукой Любимцев. – Наверно, опять мелко напечатали. – Ухмыляясь и покручивая кончики усов, смотрит на Семена. – Не пора ли и нам…»

Семен спускается со второго этажа, улыбаясь душой и круглым лицом. За это он и предан Любимцеву. За то, что за бумажками, придуманными мешать человеку, видит настоящую жизнь, не дает бумаге заслонить главное, а сейчас главное там, в тайге, это Семен чувствует, как чувствовали его деды и прадеды.

А пока не началась охота и стояли погожие дни, Городок дружно высыпал по грибы, по ягоды. Главный гриб – масленок – мало напоминал подмосковный: был сухим, крепким, больше походил на боровик. Он рос в таких количествах, будто кто-то сеял его на полянах, и подбирать шляпки можно было по размеру.