Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

Пусть пытливый читатель не ищет в романе прямых аналогий с описанными событиями и сходство героев с их прототипами: живыми и, увы, ушедшими от нас. Любые совпадения окажутся чисто случайными, поскольку это не документальная книга, а достоверность литературного произведения не достигается фотографической точностью. Более того, автор намеренно «спутал» некоторые географические названия, а кое-какие поменял местами.

Скверным октябрьским утром второго года третьего тысячелетия около девяти часов неподалеку от Кремля из машины вышел губернатор Магаданской области Валерий Цветаев и по выложенному плиткой тротуару направился с помощником к ново-арбатской высотке. Когда они миновали рекламную тумбу, из-за нее появился человек в темной кожаной куртке, в натянутой до бровей черной шапочке. Он поднял руку с пистолетом, выстрелил губернатору в затылок и исчез в проходном дворе.

Место убийства оцепили. Появились милиция, «скорая» и все те, кому следует появляться, если стреляют в губернатора средь бела дня в пяти шагах от Кремля…

Примерно через полчаса в соседнюю высотку вошел главный редактор газеты «Весть» Егор Перелыгин. Поднялся в лифте на редакционный этаж. В приемной его поджидал фотокорреспондент Новиков, при полном «вооружении».

– Только что магаданского губернатора завалили, «выпуск» в курсе, мы – за материалом.

– Цветаев? – Перелыгин уставился на сотрудника. – У нас, что, на завтрак «утка»?

– Эта «утка», Егор Григорьевич, у соседнего дома лежит, – задетый недоверием, воскликнул Новиков, – еще не остыла.

– Циник! Ладно, кто с тобой?

– Кожевни.

– С фотографиями поскорей, и… – Перелыгин поморщился. – Постарайся не усугублять, без того тошно.

Зазвонил внутренний телефон.

– Доброе утро, – бодро зашелестел в трубку выпускающий редактор.

– Добрее не придумаешь, – пробурчал Перелыгин.

– Первая полоса «навылет» получается. – Выпускающий едва сдерживал возбуждение. – Если понадобится, переедем на вторую, я уже прикинул, что снять. Нормально?

– Куда нормальнее, – сухо ответил Перелыгин и положил трубку.

«Сами хоть уверены в собственной нормальности? – подумал он. – Взорвали, убили, сожгли, украли, рухнуло – скорее на «первую»! Чужого горя не чувствуем, смакуем. Нет, это не болезнь роста, это какой-то жуткий вирус, от которого нет прививки».

Перелыгин подошел к окну – такому широкому, что создавалось впечатление, будто смотришь сквозь стекла с капитанского мостика океанского лайнера. Глубоко внизу завывал, рычал, хрюкал спецсигналами, разражаясь едкими вспышками «маячков», коробкообразный Арбат. Но вот поток машин поредел. Дорога опустела, а с Кутузовского уже нарастал многоголосый лай президентского кортежа. Через минуту он промчался мимо лежащего на земле губернатора.

«Невезучая улица», – подумал Перелыгин. Вонзили ее как нож советского модерна в самое сердце города, неуклюже и чужеродно, хотя и с простором для многолюдных толп, штурмовавших когда-то арбатские магазины и рестораны. Людской водоворот смягчал холодную бесчувственность прямоугольной архитектуры. Теперь народу поубавилось. Недорогие магазины, кафе и рестораны превратились в богатую ярмарку тщеславия.

Перелыгин отошел от окна. Он думал вовсе не об особенностях Арбата, а о Цветаеве. Сколько лет прошло с их последней встречи? Двадцать… больше? А два дня назад Цветаев неожиданно позвонил. В своей напористой манере предложил встретиться, шутил, попенял на зазнайство. Впрочем, в области работал собкор газеты, и у губернатора могла возникнуть потребность что-то обсудить. Но почему именно теперь? «Однако это все очень странно… – Перелыгин одернул себя. – Не впадай в мистику, не ищи причины случившегося в событиях двадцатилетней давности. Можно утонуть в фантазиях! Мало ли в последние годы странных убийств».

И все же, помимо воли, он чувствовал и мистику, и логику, уходящую в те годы, когда они с Цветаевым работали по соседству, но продолжал убеждать себя, что это ничего не объясняет. Слишком много воды утекло. Изменились люди, и жизнь стала неузнаваемой. Ее логика не проистекает из той, другой жизни, существующей в ином измерении. Но соблазн пойти по цепочке событий в ту, другую, не отпускал. Казалось, стоит углубиться туда, и ответы найдутся.