Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

Данила лежал, прислушиваясь, ни один шорох не нарушал застывшую вокруг тишину. Он пошевелил здоровой ногой, ожидая ответного движения человека, придавившего его к земле, но не услышал даже легкого стона и брезгливо оттолкнул сапогом безжизненное тело, чувствуя острую боль. Боль отвлекла, остановила готовую взорваться тошноту. Он сел, пытаясь рассмотреть рану. Разрез шел почти от паха и сильно кровил. Данила выдернул из штанов узкий кожаный ремень, но рана начиналась слишком высоко, и ремень ложился на распоротую плоть. «Плевать», – подумал Данила и, подсунув носовой платок под ремень, затянул этот импровизированный жгут, морщась от боли.

Оглянувшись, он поискал в темноте глазами лошадь, тихонько свистнул. Как бы в ответ послышался далекий стук копыт. Он удивился, приложил ухо к земле. Сомнений не было: кто-то скакал по дороге. Вскоре ему почудилось, или на самом деле, между деревьев мелькнул свет. Помогая руками, стараясь не сгибать порезанную ногу, он отполз с дороги, нащупал спиной дерево и, опершись на него, стал ждать, держа револьвер наготове.

Через несколько минут на дороге замелькали огоньки фонариков. Подъехали два всадника с автоматами. Один спешился, посветил. Данила больше не сомневался: это были бойцы охраны – он чуть-чуть не доехал до прииска.

– Ребята! – позвал он из темноты. – Я – Вольский, геолог, не стреляйте.

Ему казалось, он говорит очень громко, но Данила едва расслышал собственный голос.

Комиссию возглавил сам начальник геологического управления.

Цесаревский приехал в мрачном настроении. Битве под Сталинградом не было видно ни конца, ни края. Против воли им овладело внутреннее ожесточение – он по делу и без дела придирался к подчиненным, будто они имели отношение к неудачам на фронте. Это неожиданное и противоестественное для него состояние злило твердого и сдержанного Цесаревского еще больше.

По пути комиссия побывала на прииске, где он раздосадованно наблюдал безобразную организацию дела. Он не искал злого умысла, хотя именно в этом и обвинял начальника прииска, распекая за выгрузку торфов на балансовые запасы.

– Научились пакостить, учитесь убирать за собой, – выговаривал он. – Мы не для того тратим деньги на поиск и разведку и передаем вам запасы, чтобы вы хоронили их под отвалами.

Он знал, что с завтрашнего дня сотни зэков выгонят на бестолковую работу, знал, что часть запасов будут похоронены, но не расстреливать же, в самом деле, этого долговязого двадцатипятилетнего идиота-начальника. В его душе не было ни покоя, ни ясности. Ему казалось, они навсегда остались в тех маршрутах, когда в мире существовали только он и природа. Теперь под его началом работала мощная геологоразведка, и он больше не принадлежал себе. Ему приходилось отдавать приказы, которые приводили в движение тысячи людей, но, отдавая эти приказы, он в первую очередь думал о золоте, а потом о тех, кто его добывает. Сколько ни упрекай себя в жестокости к людям, а он часто думал об этой своей стороне, когда непринужденно, когда с отвращением, ясность была полной – другой возможности взять золото у него нет.

После обеда все собрались у Барса. Цесаревский остановился у большой карты на стене, долго всматривался в красные флажки на булавочках, отошел и, отгоняя мрачные мысли, коротко бросил:

– Докладывайте, Рюшкин.

Тот заметно вздрогнул, вскочил, сосредоточенно хмурясь, скользнув тревожным взглядом в сторону Барса, но Барс сосредоточенно разглядывал стол.

– Мы имели предварительные результаты, – начал Рюшкин. – Они обнадеживали – настолько, что решено было начать добычу. Однако новый геолог товарищ Вольский не может подтвердить запасы. Надо дать шанс молодому специалисту и продолжить разведку до следующего года. Не по-хозяйски бросать начатую выработку. Мы не для себя стараемся – для страны, для победы над врагом.

– У вас все? – Цесаревский недовольно скользил глазами по отчетам ведения работ.

– Так точно, – кивнул Рюшкин и сел.

– У нас нет времени ходить вокруг да около, Рюшкин. – Цесаревский остановил на нем тяжелый взгляд. – Поэтому – о главном. – Он сделал короткую паузу, будто ждал возражений. В кабинете висела напряженная тишина. – Вы не сделали выводов из своего преступного легкомыслия, но мы не позволим водить себя за нос. Я не ищу в ваших действиях дальних прицелов, этим займутся другие. Я вас арестовываю, пригласите конвой, – приказал он своему офицеру.

Немедленно вошли лейтенант и два бойца охраны.