Ион Агырбичану - «Архангелы»

Желая друг другу здоровья и счастливого будущего, гости, сами не заметив, выпили десять бутылок пива. Отец протопоп, уверенный, что увидит Василе за обедом у священника, протянул ему, прощаясь, руку:

— До свидания!

Отец Поп, уходя, подозвал Василе и спросил его шепотом:

— А этот молодой человек тотчас же и уезжает?

— Не думаю. Куда ему торопиться. Это мой старинный друг.

— Очень хорошо. Приглашай и его к нам на обед.

Василе не успел передать Гице это приглашение, засмотревшись на остановившуюся перед школой бричку.

— Кто ж это еще приехал? — раздумывал Василе.

— Я приехал на этой бричке, — ответил Гица.

Мурэшану посмотрел в окно и, убедившись, что это и впрямь та самая бричка, обиженно проговорил:

— Не может быть, чтобы ты так скоро уехал. Ты и не погостил совсем.

Гица молчал. В лице его появилось что-то страдальческое, глаза погрустнели.

— Так и ты со мной поедешь, — сказал он неожиданно.

Будто ледяная рука сжала сердце Василе; не в силах вымолвить ни слова, он смотрел на Гицу.

— Поедем, я обещал Эленуце, что привезу тебя сразу же после экзамена.

— Она больна? — быстро спросил Василе.

— Да, но пугаться не следует. — Гица попытался улыбнуться. — Мне кажется, она больна… Я уверен, только она тебя увидит, болезнь как рукой снимет.

— Ты… вы… — начал было Василе, но так и не договорил. Он хотел сказать: «Ты обманываешь: Эленуца при смерти!»

Гица догадался, что хотел сказать Василе, и ответил:

— Нет, нет, ничего серьезного! Увидит тебя и через два-три дня будет здорова. У нее небольшая лихорадка. Правда, ее держат в постели, но доктор уверяет, что ничего опасного нет.

— Зачем скрывать от меня правду? — с горечью проговорил Мурэшану. — Едем немедленно. — Василе спешно собирался в дорогу.

Гица сожалел, что праздник кончился огорчением. Эленуца действительно была больна и уже неделю лежала в постели. Ее перевезли к сестре Марии, и доктор Врачиу написал Гице, что было бы хорошо поторопиться с помолвкой и свадьбой. «Хотя о большой опасности не может быть и речи, — писал ему доктор, — однако считаю, что грешно было бы нам оставлять бедную девушку в полной неуверенности. Должен тебе сказать, что после беды, которая стряслась с „Архангелами“, Эленуца, кажется, потеряла уверенность в чем бы то ни было. Как я наблюдаю, она боится, как бы молодой человек не отвернулся от нее, не оставил бы ее. Поэтому было бы хорошо тебе приехать к нам, поговорить с ней и как можно скорее устроить помолвку. Эленуца тогда успокоится!»

Гица немедленно примчался к доктору Врачиу, поговорил с Эленуцей и отправился за Василе Мурэшану. Дорогой он припомнил все беды, свалившиеся на его семью, и кое-какие события, о которых, находясь далеко от дома, начал уже забывать.

Во время экзамена Гица отвлекся, но теперь, представляя себе, куда он повезет Василе, был неспокоен. В первую очередь его печалило тяжкое положение семьи, а вовсе не болезнь Эленуцы. И ему стало жаль Василе, который в отчаянии метался по комнате, пытаясь собраться в дорогу.

— Не стоит ни о чем судить по моему лицу, — сказал Гица. — Вернувшись с похорон, продолжаешь быть печальным.

— Похорон? — воскликнул в ужасе Василе.

— Ты хуже ребенка, ей-богу! Разумеется, мне невесело, хотя лучше бы никого не посвящать в свои заботы. Но как иначе назовешь все, что было в Вэлень. Только похороны. — Гица говорил спокойно, просто и чистосердечно.

Мурэшану опустил руки и облегченно вздохнул.

— Если и теперь не веришь, прочитай письмо доктора Врачиу, моего свояка, — предложил Гица, доставая из бумажника конверт.

Василе жадно схватил его, прочитал и, успокоившись, стал собираться.

— Должен сказать, дорогой домнул Мурэшану, что сестра моя сделала прекрасный выбор. Я уверен, что рассказ о том, как вы восприняли известие о ее болезни, ее порадует, — проговорил растроганный Гица.

Запаковав последние книги, Василе сказал:

— Теперь я сбегаю к священнику, прощусь с ним и предупрежу, что мы на обеде не будем.

— Мы не будем? — переспросил Гица.

— Да. Я у них столуюсь, но сегодня они пригласили на обед нас обоих. Через секунду я вернусь.

Он хотел было бежать, но Гица схватил его за рукав:

— Вечерний поезд когда отсюда отходит?

— В половине девятого!

— Время у нас есть! Не стоит предупреждать священника, пойдем лучше и пообедаем. Если выедем из села в шесть, как раз успеем к поезду. Все равно раньте ночи не доберемся до свояка, — выпалил Гица единым духом, распахнул окно и что-то крикнул крестьянину, сидевшему на облучке. Колеса брички тут же загрохотали.