Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

— Нет, ваше высочество. Я весь внимание. Смею думать, конечная цель — интервенция против Советов?

— При одном условии: если какая-то часть России заявит о своем желании принять мою власть. Интервенция — не то слово. Я не допущу кровопролития. Точно так же, как не приму верховной власти без решения Земского собора.

— Отношение Совещания к великому князю Кириллу — будет ли позволительно узнать?

— Полное неприятие новоиспеченного «государя». Никаких компромиссов. Никаких открытых программ, — разглагольствовал все громче Николай Николаевич. — Надо повести дело так, чтоб вся программа мыслилась как бы в несколько отдаленном будущем. А пока мы выдвигаем лишь лозунг освободительного движения. Государственное устройство — дело самой России, не отдельных эмигрантских партий или групп. Вы согласны, князь?

— Абсолютно, ваше высочество!

— Мое кредо — государственный бескровный переворот, — продолжал Романов. — На первый период Советы — разумеется, без большевиков! — сохраняются. Разве я не посвящал вас? По-моему, посвящал.

— Вы запамятовали, ваше высочество.

— А? Да!.. Ну, вот. Советы сохраняются. Я — диктатор. При мне Директория из шести человек — орган исполнительный, и Сенат, имеющий совещательные функции... Вернемся, князь. Я несколько устал, — он закашлялся внезапно и, постояв, несколько метров прошел молча, собираясь с силами и мыслями, потом сказал, отделяя слово от слова, будто ему не хватало воздуха: — Армия... именуется Красной... Офицеры остаются... на постах... Давайте... присядем, князь.

— Извольте. Вам нехорошо, ваше высочество? Может, доктора?

— Сейчас... пройдет. Доктора к... чер... ту! — великий князь, откинувшись на спинку скамейки, снова замолчал. Глаза его были закрыты, но бледность уже проходила, лицо обретало краски. — Простуда, — сказал он, устыдившись своей слабости.

— В таком случае вам надо ехать в Швейцарию, ваше высочество.

— Возможно... На чем я остановился?

— На армии. Но, вероятно, в другой раз?

— Пустое! На Красной армии — да! Но без комиссаров, конечно. Командиров оставляю только лояльных... Только!.. Со временем созыв Земского собора. Представители всех сословий. Собор избирает достойного России царя. Вот так, князь. Что скажете?

«Интересно, кто автор и вдохновитель этой «стройной» и малореальной программы? — подумал Белопольский. — Неужели Петр Бернгардович Струве? Слишком примитивно: Струве — политик, ученый, знающий эмиграцию. Год ведь двадцать пятый на дворе. Нет, не Струве. Но кто? Кутепов? Почему решил опробовать все это на мне? Доверяет? Или не доверяет этим бредовым идеям?»

— Трудно сказать, ваше высочество, — ответил он, придавая голосу спокойную весомость. — В целом план представляется мне перспективным, но требующим внимательнейшего изучения всех деталей.

— Так, так... Уходите от ответа, — великий князь, ожидавший, вероятно, шумных восторгов, посуровел.

«Что на уме, то на лице!» — вспомнил Белопольский и решил тут же исправить промах.

— Никак нет, ваше высочество! Привлекает меня в вашей военно-стратегической разработке гениальное перенесение, так сказать, главного удара. Не замечая самоиспеченного самодержца, игнорируя его, вы переносите свою деятельность непосредственно на Россию. Этот талантливый ход достоин высочайшей оценки. Не побоюсь преувеличения, наполеоновский ход, ваше высочество. Прост, дальновиден, эффектен — его по достоинству оценят друзья России и наши потомки!

«Не перегнул ли? Нет, в самый раз. Дюк доволен».

— Если будет угодно вашему высочеству, готов и я руку приложить. В меру своих сил и способностей по части гражданского плана, разумеется. Используя ваше доверие, за счастье почту.

— А что ж?! Пожалуй, — милостиво улыбнулся великий князь. — Недаром на Руси говорят, одна голова хорошо, а две — лучше.

«Чья же все-таки эта первая голова? — беспокоила неотвязчивая мысль. — Кого имеет в виду? Не себя ведь? Но разве спросишь? И разве ответит правду?»

Внезапно кусты позади зашелестели. На аллее, перед скамейкой, появился средних лет отличной военной выправки человек с черной повязкой, закрывающей правый глаз. Сказал, вытянувшись по стойке «смирно»:

— Осмелюсь помешать-ссс, ваше имп-соч-во! Генерал Кутепов-ссс прибыли.

— Идите, подполковник, идите, и передайте: пусть генерал работает, — милостиво приказал Николай и, проследив, как тот уходит, чеканя шаг, сказал, обращаясь к Белопольскому: — Теперь я за каменной стеной: сам Александр Павлович ставит мне охрану. Еженедельно приезжает из Парижа, инспектирует. Устраивает ложные тревоги. И знаете, все отлично! Отличные воины — преданные, выученные, тренированные.