Виктория Хислоп - Нить

– А вот с этим мы сделаем кое-что другое, Катерина, – сказала кирия Морено. – Такое простое, что никто и внимания не обратит.

Они стояли у стола и смотрели на потрепанные клочки пергамента.

– Вот о чем я тебя попрошу, милая моя: представь, что ты вернулась в детство. Надеюсь, это будет нетрудно, тут главное – правильно уловить стиль. Вышей мне такую картинку, чтобы при взгляде на нее сразу приходило на ум слово «утро» – ну, знаешь, что-нибудь в таком роде – восходящее солнце и птицу, или, там, бабочку, или еще что-нибудь крылатое на фоне неба. А потом еще одну – «ночь».

– С луной и звездами?

– Да! Вот именно. Только не так, будто их какая-нибудь криворукая девочка вышивала, – добавила она с улыбкой. – Мне же их как-никак на стены вешать!

Катерине уже случалось делать почти такие же картинки много лет назад, когда мама учила ее вышиванию, и это время сразу же вспомнилось с необычайной живостью.

Ее «утро» было вышито крупными петельными стежками, блестящей желтой ниткой, а «ночь» стала темно-синей, как ночное небо. Катерину радовала эта простая работа, и она с улыбкой глядела на то, что получилось. Никто ничего не заподозрит – такое можно увидеть на стене в любом греческом доме. Даже если выдерут ткань из рамы – драгоценные страницы будут скрыты за ситцевой подкладкой. Многие так делают, чтобы прикрыть путаницу ниток с изнаночной стороны.

В этом маленьком домике собралась целая дюжина людей, однако в нем царила необычайная тишина. Все были предельно сосредоточены, тайная работа не терпела отлагательства. Они спасали свое сокровище, то, что связывало их с собственным прошлым.

Время от времени Катерина бросала взгляд на Эстер Морено. В первый раз за все то время, что Катерина знала ее, у пожилой женщины был довольный вид.

Всю ночь они шили без отдыха. К утру нужно было все закончить.

Как требовала традиция, в уголках Катерина вышила даты. На первой картинке – «1942». А на второй перепутала цифры. «1492» – выписала она стежками. Это был год изгнания сефардов из Испании. Любой, кто знал историю салоникских евреев, сразу обратил бы внимание на эту намеренную ошибку.

Неподалеку двое еврейских старейшин ждали в синагоге. Ровно в семь тридцать вошли два представителя комиссии. За дверью стояли два носильщика; облокотившись на свои тележки, они курили и болтали. Их наняли, чтобы отвезти имущество синагоги на железнодорожный вокзал.

Люди из комиссии быстро тараторили по-немецки, но смысл слов одного из них понять было нетрудно. Он заметил, что занавес перед Ковчегом Святыни исчез, и стал кричать и размахивать руками. Один из старейшин поскорее принес огромный ключ, отпер тонкую дверцу, и немец, увидев, что там, тут же забыл о занавесе. Чуть ли не слюну пустил от предвкушения. Протянул руку, вытащил один из свитков, завернутый в маппу – старинную бархатную накидку, и прижал его к себе нежно, как младенца. Затем положил на стол рядом и осторожно развернул. Поводил кончиками пальцев по строчкам, словно они были написаны шрифтом Брайля, и снова завернул свиток в маппу. Второй немец стал выносить вещи за дверь, где ждали носильщики.

Старейшины, которые всю ночь молились, готовясь к этому тихому, но от того не менее чудовищному грабежу, молча стояли рядом. Они не проявляли никаких эмоций. Казалось, в них втыкают нож раз за разом, тысячу раз подряд, а они не в состоянии защититься.

Очистив Ковчег, немцы забрали еще несколько десятков книг. Наконец завернули менору в прихотливо расшитую скатерть, снятую со стола, и потащили на улицу, где уложили поверх прочих вещей в одну из тележек. Все было сделано на удивление аккуратно. Один из немцев методично и демонстративно вносил в список все, что они забрали. Вероятно, это делалось, чтобы создать впечатление, что вещи когда-нибудь вернут. Только этот фарс и помог старейшинам удержаться от малодушных слез.

Немцы сделали свое дело. Синагога была ограблена до нитки.

Затем наступил неловкий момент: главный из двух немцев протянул евреям руку, словно для пожатия. Оба инстинктивно отшатнулись.

– Danke schön und guten Morgen [6], – сказал он.

С этими словами немцы двинулись по улице, и тележки с грохотом покатили за ними следом.

К этому времени к синагоге подошли еще несколько десятков прихожан и встали рядом с двумя старейшинами, глядя в спины удаляющимся. Как только немцы скрылись из вида, они вошли в синагогу и начали молиться.

После того как комиссия закончила свою работу, отняв у евреев их святыни и архивы, оккупанты оставили их более или менее в покое. Они уже прибрали к рукам самые богатые еврейские дома и закрыли многие предприятия.