Виктория Хислоп - Нить

Случалось, что в Салониках убивали жандармов и полицейских, и на коммунистов началась настоящая охота. Объединенные усилия оккупационных войск, охранных батальонов и жандармов обычно приводили к успеху.

Все это время Константинос продолжал регулярно заказывать новые платья для жены, а это означало, что Катерина оставалась частой гостьей в доме, и Ольга нередко приглашала швею посидеть с ней в гостиной. Ей нравилось смотреть, как модистра работает, а та иногда спрашивала, как лучше украсить платье. Ольга так привыкла соглашаться на все, что ей предлагали, что иной раз затруднялась с ответом.

– По-моему, ты сама лучше выберешь, – говорила она, улыбаясь Катерине.

Иногда женщина тоже пыталась что-то вышивать, но лишь для того, чтобы убить время. У нее не было способностей к этому делу. Однако каждый стежок означал одну секунду, еще на миг приближающую возвращение сына. Во всяком случае, так она надеялась.

Собираясь уходить, Катерина каждый раз заглядывала на кухню к Павлине.

– Я уже, кажется, и правда не могу больше для этих людей готовить, – сказала однажды пожилая служанка. – Когда подаю, слушаю, что они говорят, – и так противно делается. Им, похоже, нравится, что греки теперь воюют против греков.

– Вы, наверно, все-таки преувеличиваете? – спросила Катерина.

– Ничего я не преувеличиваю. Такие и на медвежьи бои пошли бы посмотреть.

– По-моему, у нас все равно нет выбора, Павлина. Чем бы мы ни зарабатывали на жизнь – скорее всего, это грязные деньги. Я получаю плату от богачей. А сейчас, кажется, нельзя быть богатым и честным одновременно. Остается только с голоду умирать.

Павлина хлопотала на кухне, вся красная от жары и злости.

– Мне пора домой, – сказала Катерина. – Кое-что тут надо на машинке прошить. Кирия Комнинос еще похудела и хочет, чтобы я ей до выходных два платья ушила.

Ситуация в Европе начинала меняться. В это лето немцы стали терять контроль над оккупированными территориями, и в июне союзники высадились в Нормандии. В августе освободили Париж, и немцы оставили Францию. Теперь, когда Красная армия наступала и приближалась уже к Болгарии, немцы понимали, что есть риск оказаться в Греции отрезанными от своих, и через несколько дней приняли решение отходить.

То, что казалось невозможным, свершилось. Нацистов победили, и до освобождения было рукой подать.

Однажды, перед самым уходом немцев из Салоников, Катерина сидела в Ольгиной гардеробной, аккуратно подкалывая подол. За время войны мода изменилась, а значит, большая часть Ольгиных нарядов нуждалась в переделке. Потом Ольга сняла платье, которое Катерина подкалывала, надела повседневное и ушла к себе в спальню. Катерина осталась – нужно было сложить платье и нести его домой на переделку.

Почти сразу же она услышала Ольгин крик.

Катерина вбежала в спальню и с изумлением увидела, что Ольгу обнимает какой-то мужчина. Если бы это был ее муж, и то было бы удивительно. Но это был не он.

Катерина не знала, что делать, и замерла в нерешительности, широко распахнув глаза и открыв рот.

Ольга уткнулась лицом в плечо мужчины, а он – в ее, и так они стояли, отгородившись объятиями от всего мира, неподвижностью сплетенных фигур напоминая Катерине классические скульптуры, что украшали прихожую.

Самым разумным было бы убежать обратно в гардеробную, и девушка уже хотела повернуться и уйти, но тут они наконец выпустили друг друга из объятий. Катерина смутилась еще больше.

В следующие полторы секунды она заметила разительный контраст между Ольгиной аристократической бледностью и диким видом мужчины. Даже на расстоянии в несколько метров чувствовался непривычный запах, который он принес с собой в комнату. Какой-то звериный.

Ольга вдруг вспомнила, что Катерина здесь, и повернулась к ней. На Ольгином лице была такая улыбка, какой модистра у нее никогда не видела, и, освещенное радостью, это лицо стало почти неузнаваемым.

– Видишь! – сказала она, крепко держа мужчину за руку, словно не в состоянии ее выпустить. – Он вернулся!

Катерина почувствовала, что густо краснеет. Волей-неволей ей пришлось взглянуть на незнакомца, которого она только что застала в объятиях замужней женщины. Он был бородатый, загорелый дочерна, с коротко остриженными волосами и гораздо моложе кирии Комнинос.

Катерина вдруг поняла, что смотрит в знакомые карие глаза.

– Катерина! – сказал мужчина.

Она знала этот голос. Голос Димитрия.