Уильям Тревор - Пасынки судьбы

— Мистер Дьюклоу останется у нас еще на месяц, — улыбнулась мне мама. — Он успеет еще рассказать тебе уйму всяких историй.

Но Дьюклоу не остался у нас на месяц. Вечером того же дня, когда они вернулись от Кьоу, отец, жизнерадостный как никогда, заявил:

— Мы прекрасно обо всем договорились! Если Генри соберет сейчас свои пожитки, он как раз успеет к половине седьмого на автобус.

Дьюклоу ничего не сказал. Он просто вышел из кухни, и я заметил, что, в отличие от отца, он твердо держится на ногах.

Отец даже шляпы не снял. Он достал из жилетного кармана свои часы-луковицу и внимательно на них посмотрел.

— Не вижу без очков, — сказал он. — Глянь-ка ты, малыш.

У него и не было очков, но, вернувшись от Кьоу, он частенько повторял эту шутку. Я сказал, что сейчас двадцать минут седьмого. Он погладил меня по голове двумя обрубками пальцев и сказал, что я парень что надо.

— Знаешь, — добавил он, — а ведь через шесть месяцев ты станешь дядей!

Он всегда гладил меня не пальцами, а именно обрубками, и ими же отталкивал от себя тарелку после еды.

— Не забудь сказать об этом учителю, — напомнил он мне. — Ему, наверно, не каждый день приходится учить дядю!

Мама взяла коржик и намазала его маслом, чтобы Дьюклоу поел перед уходом. Бриджет передвинула чайник на плите туда, где было погорячее, и он сразу закипел.

— Поджарить ему что-нибудь? — спросила Бриджет у мамы.

— Там есть бекон и кусок кровяной колбасы, — сказала мама. — Сделай ему яичницу, Бриджет, и картофельных котлет тоже дай.

— Уезжает, — сказал отец. Его лицо побагровело больше обычного, на висках выступил пот. — Уезжает, — повторил он.

Я сидел на конце стола, передо мной лежал журнал с комиксами. Я вполглаза смотрел на отца и в то же время разглядывал целую кучу человечков на картинках.

— Так-то вот, — сказал отец.

Он стоял покачиваясь, ноги его как будто вросли в кухонный пол, и сам он был вроде статуи, которую вот-вот опрокинет ураганом. На нем был костюм в синюю полоску — он всегда надевал его, когда кончал работать, — а руки безвольно свисали по бокам.

— И не стыдно тебе, а? — внезапно сказал он, и я решил, что это он мне. Но он не глядел ни на кого из нас — он глядел вверх, в потолок, куда-то в угол.

— С проходимцем, который дарит мальчишке монетки в два шиллинга!.. — продолжал отец. И тут я догадался, что все это обращено к маме, хотя она никак не реагировала на его слова.

— Сам черт его принес. Специально чтобы творить всякие гадости!.. Ты прости меня за вчерашнее, Бриджет.

Бриджет качнула головой, давая понять, что не придает этому значения. Я понял — речь идет о том, что произошло в прихожей вчера вечером.

— Передайте Генри Дьюклоу, что я буду ждать его у остановки, — сказал отец и шагнул к черному ходу; он объяснил, что возвращается к Кьоу, а прямо оттуда придет проститься с Дьюклоу, и добавил:

— Мясника из него никогда не получится, и вообще ни черта из него не выйдет!

Я закрыл журнал с комиксами и стал смотреть, как мама и Бриджет в последний раз готовят еду для Дьюклоу. Они молчали; от испуга притих и я. Я так и не мог понять, почему все это случилось. Пробовал сопоставлять одно с другим, но ничего не выходило. Мне казалось, что все обо мне забыли, и, хотя я сидел здесь, за столом, они вели себя так, словно меня и на свете не было. Наверное, они считали, что я совсем еще глупый.

Все было тихо, и тут появился Дьюклоу; в руке он держал тот самый чемоданчик, с которым вошел к нам на кухню шесть месяцев назад, и чемоданчик этот был перевязан вроде бы той же самой веревкой. Ел Дьюклоу молча, а Бриджет и мама сидели за столом и тоже молчали. Я притворился, что смотрю комиксы, а сам все время думал, что лучше бы отцом моим был Дьюклоу. Я все думал и думал и стал представлять, как отец садится в автобус до Бэнтри, а Дьюклоу остается с нами, ведь и с лавкой он управится лучше отца, и мясо нарежет ловчее. Я вообразил, что Дьюклоу лежит на большой кровати с мамой, лежит рядом с нею и отит. Вот его руки на белой простыне — худые, умные, совсем не похожие на те, другие, от которых хочется отвернуться. Еще я представил, как мы с мамой и с Дьюклоу выходим на воскресную прогулку и он рассказывает нам про Васко да Гаму и Колумба. И если бы он посидел у Кьоу, он потом не шатался бы и не клонился из стороны в сторону. И никогда бы он не стал целовать служанку.

— Жаль, что я его огорчил, — сказал вдруг Дьюклоу. — Он порядочный человек.

— Все это ни при чем, — отозвалась мама. — Просто он выпил лишнего.