Уильям Тревор - Пасынки судьбы

Мы все вместе завтракали на кухне: мама — на одном конце стола, отец — на другом, Бриджет — рядом со мною, а Дьюклоу — напротив. Мы всегда так садились, но раньше я не замечал, что Бриджет сидит рядом с отцом.

— Две дюжины отбивных, — сказал отец, садясь за стол; он даже рук не отмыл от крови. — Я говорил тебе, Генри? Сходи в гостиницу к миссис Эш.

— Хорошо, я нарежу, — спокойно, как всегда, ответил Дьюклоу.

— Опоздал, приятель, — захохотал отец, — я их сам нарезал! — Он еще раз хохотнул. Потом взглянул на Бриджет, которая присела, чтобы открыть дверцу духовки, и добавил: — Запомни, Бриджет, нарезать до завтрака отбивных — лучший способ поднять аппетит.

Я разглядывал гренок на тарелке, глаз от него не отрывал, но чувствовал, что Дьюклоу на меня смотрит. Он знал, что я ревную — зачем это отец говорит не с мамой, а с Бриджет? Ревновал я вместо мамы — сама она ревновать не могла, потому что ничего не знала. Дьюклоу видел решительно все, словно смотрел на мир под каким-то особым углом. А отбивные для миссис Эш вышли бы куда привлекательнее, если бы их резал Дьюклоу: и мясо было бы порезано умнее, и отходов было бы меньше, и сделал бы он все это вдвое быстрее.

— Вот это здорово! — сказал отец, когда Бриджет поставила перед ним тарелку с жареным беконом и сосисками. Потом она спокойно села рядом со мной. Ни она, ни мама еще не сказали ни слова с тех пор, как я вошел на кухню.

— А картофельных котлет больше не осталось? — спросил отец, и мама ответила, что как раз собиралась их делать.

— Последний раз в них были комки, — заметил отец.

— Да, — согласилась мама, — были комочки.

Нож и вилку отец держал неуклюже, ведь руки у него были изуродованы. Иногда он цеплял вилкой слишком много, и кусочки бекона падали. А вот Дьюклоу, ел красиво.

— Ну что, братец кролик, — сказал отец, обращаясь ко мне, — сегодня у тебя последний день каникул?

— Да.

— Я в твои годы работал на каникулах. С шести с половиной лет мясо разносил клиентам, понятно?

— Да.

— Времена меняются. Верно, Бриджет?

Бриджет сказала, что меняются. Тогда отец спросил Дьюклоу, работал ли он в детстве, и тот ответил, что летом работал в поле: полол, копал картошку, косил.

— А у нынешних детей легкая жизнь, — сказал отец, обращаясь ко всем, кроме мамы. Потом он подтолкнул свою чашку в сторону Бриджет, а Бриджет передала ее маме, чтобы та налила отцу еще чаю.

— Легкая жизнь… — повторил отец.

Я заметил, что он разглядывает руки Дьюклоу, словно не верит, что эти руки способны накопать так уж много картошки. И я подумал, что тут отец ошибается: Дьюклоу наверняка копает картошку быстро, аккуратно, чуть двинет кистью руки — и картофелина уже в мешке, он, конечно, и в этом деле мастер.

Со двора в кухню вошел почтальон, мистер Дайси, маленький такой, любопытный, косоглазый. Нашей семье он вручал письма вот так — когда мы сидели за завтраком. Пока письмо распечатывали, он оставался на кухне и пил чай.

— Отличное сегодня утро, — сказал он. — И день будет отличный.

— Если только дождь не пойдет, — ответил отец и хохотал, пока весь не побагровел, а потом вдруг умолк, заметив, что никто вместе с ним не смеется. — Как дела, Дайси? — спросил он уже спокойнее.

— Спина болит, — ответил Дайси, передавая маме письмо.

Дьюклоу только кивком приветствовал почтальона. На кухне Дьюклоу иногда сидел так тихо, что отец спрашивал, уж не захворал ли он.

— Я вот тут говорил мальчишке, что в его годы я разносил мясо из лавки, — сказал отец. — Времена меняются, а, Дайси?

— Да, времена уже не те, — согласился Дайси. — Да и как им не меняться?

Бриджет передала Дайси чашку чаю. Он положил туда сахар, размешал и сказал, что видел Бриджет накануне вечером. По слухам, Дайси был такой любопытный, что иногда распечатывал письма, подержав над паром, и доставлял их на сутки позже. Дайси интересовался каждым жителем городка и всегда старался разузнать последние новости.

— А вы меня и не заметили, — сказал он Бриджет. Потом помолчал, отпил чаю и добавил: — На другого смотрели.

— Да, у Брайди ухажеров хватает, — сказал отец.

— Особенно в банке, — засмеялся Дайси. — А письмо — от вашей дочки, — сказал он маме. — Я уж ее круглые буковки знаю.

Мама, поглощенная чтением, только кивнула.

— Брайди может выбрать самого лучшего, — сказал отец.

Я взглянул на него и заметил, что он посматривает через стол на маму.

— Да, Брайди может выбрать самого лучшего, — повторил он нарочито громко. — Скажешь не так, Дайси? Красавица она у нас, верно?