Аарон Аппельфельд - Цветы тьмы

Когда он с мамой ходил по этим улицам, люди обращались к ней, приветствовали ее и иногда советовались с ней по медицинским вопросам. В этом смысле Хуго был более похож на своего отца. Он не участвовал в школьных делах и, как отец, любил те часы, когда бывал наедине с самим собой.

Сейчас он шел по городу, в котором родился, как будто бы вернулся туда после многолетнего отсутствия. Никто его не узнавал, и никто не радовался его возвращению. Холод окружал его со всех сторон и вызывал у него дрожь. Он взял чемодан и рюкзак и продолжил путь.

Школа стояла на своем месте. Хотя занятий не было, главный вход был открыт, и у широкой лестницы стоял, как обычно, Большой Иван, всемогущий школьный дворник.

– Здравствуйте, пан Иван, – обратился к нему Ху го.

– Ты кто? – уставился на него Иван.

– Меня зовут Хуго Мансфельд, вы меня не помните?

– Вижу, евреи возвращаются. – Трудно было понять, какое значение он вкладывал в эти слова.

– Я возвращаюсь домой посмотреть, не вернулись ли мои родители. Когда начинаются занятия?

– Я дворник, а не правительство. Об открытии школы правительство объявит.

– Я был рад вас видеть, – произнес Хуго, и он действительно рад был встретить знакомого.

Дворник улыбнулся и сказал:

– Тут слухи ходили, что евреев поубивали. Выходит, врали слухи. Ты где был?

– Прятался.

– Ну, я рад.

Его жена показалась в дверях, и Иван поспешил сообщить ей:

– Евреи-то возвращаются.

– Кто тебе сказал?

– Да вот Хуго, не узнаешь его? Он здорово вырос. Странно было видеть школу такой тихой. Так это здание выглядело и после летних каникул, но тогда он возвращался, соскучившись по друзьям и по городу. А теперь он каждого угла боится.

Хуго пошел дальше. В этом районе он мог идти с закрытыми глазами. Увидев Ивана, стоявшего с внушительным видом возле лестницы, он снова убедился, что город не изменился. Раз пан Иван на месте – значит, школа скоро откроется.

Но когда он увидел аптеку, от этого чувства не осталось и следа. Изящное и всегда ухоженное здание превратилось в продуктовую лавку. Высокие сверкающие шкафы, мраморный прилавок, вазы с цветами – все это исчезло. У входа стояли ящики с картошкой, красной капустой, чесноком и луком. В воздухе пахло копченой рыбой вперемешку с ароматом подгнившей капусты.

Аптека была для Хуго одним из любимых мест. Его родители были здесь на своем месте. Здесь расцветала их любовь. Здесь одни им говорили: „Хуго так похож на свою мать“, а другие клали руку на сердце и клялись: „Хуго – вылитая копия своего отца“. Только теперь, стоя на этом пепелище, он понял: то, что было, уже не вернется.

Он тащился теперь тяжелым, шаркающим шагом. Хуго вспомнил: иногда мама возвращалась пораньше, чтобы приготовить передачи для бедняков. Возвращаясь из школы, Хуго узнавал ее издалека, одетую в цветастое платье, похожую скорее на молодую девушку, чем на его мать.

Как по мановению ока вернулись к нему волшебные моменты его детства и предстали такими же, как он когда-то видел их впервые. Каждый раз, когда мама узнавала его издали, она радостно окликала его по имени, как будто он не шел ей навстречу, а внезапно возникал перед нею.

Маму могли взволновать и такие вещи, которые не бросались в глаза. Папа говорил:

– У Юлии нужно учиться удивляться.

Мамин ответ не заставлял себя ждать:

– Не заблуждайтесь, по мнению Ганса, чувствительность – не очень-то похвальное качество.

– Ты ошибаешься, дорогая.

Тем временем ноги принесли его к их дому. Дом стоял на своем месте. На широком удобном балконе, с которого открывался вид на город, сушилось синее белье. Окна по сторонам балкона были не занавешены, и можно было видеть людей внутри. В гостиной висела все та же большая люстра. Он долгое время стоял на месте и смотрел, и то чувство, которое он ощущал с тех пор, как вошел в центр города, выявилось сейчас со всей силой: душа покинула это дорогое ему место.

Опустился вечер, окутав все пеленой мрака, и Хуго решил вернуться туда, откуда он отправился утром. Чтобы сократить путь, он пошел через украинский квартал. Там не было электричества, в домах горели большие керосиновые лампы. Люди сидели за столами и ужинали. На улицах и в домах царил вечерний покой. Так здесь было всегда, подумал Хуго. Ничего не изменилось.

Он уже собирался идти дальше, но тут его окликнул кто-то из стариков:

– Ты кто такой?

– Меня зовут Хуго Мансфельд, – ответил он.

– Что ты здесь делаешь?