Филипп Майер - Сын

Отец находился где-то на дальних пастбищах. К ужину он не вернулся, а спустя несколько часов его конь появился у ворот без седока, но оседланный. Тьма стояла такая, что Джинни не могла разглядеть собственных ног. Отправляться на розыски не было никакой возможности, но отец человек опытный, в прериях сейчас не холодно, и к утру он должен вернуться, пешком и промокший, но невредимый.

Спала она все равно беспокойно, просыпалась каждый час и выглядывала в окно, пока не увидела наконец луну в прорехах между тучами. Вакерос ждали внизу, ее лошадь стояла уже оседланной. В рассветных сумерках они пустились в путь по едва заметным следам отцовского жеребца, почти смытым дождем, но, сосредоточившись, она довольно легко их обнаружила.

Следы привели к широкому ручью, но на другом берегу следов не было. Горизонт наливался светом, птицы пели, точно ничего особенного и не произошло. Джинни с вакерос продолжали поиски. Лошадей и большую часть народа оставили позади, чтоб не затоптали следов, но и при свете никаких примет пропавшего всадника не обнаружилось.

Добравшись до ручья, отец, видимо, спешился. Или, вероятнее, на полном скаку, в темноте не разглядев препятствия, влетел прямо в поток и конь его сбросил. Сейчас по дну сочился тоненький ручеек, но с ветвей сикамор высоко над водой свисали пучки свежей травы, вырванной бурным течением минувшей ночью. Человека могло унести далеко, на многие мили. На десятки миль.

Его нашел один из вакерос Мидкиффа четыре дня спустя. В луже из-под кустов и кучи разного мусора торчала босая ступня. Ей никто не сообщил, просто зазвонил телефон, а потом Салливан сел в грузовик, поехал в город и вернулся с коробкой, полной отцовской одежды — грязной, рваной, но она все равно узнала рубашку отца. Схватила ее, поднесла было к лицу, но тут же уронила. По рубашке ползали мясные мухи.

Клинт погиб в Салерно, Пол — во время Арденнской операции, хотя она и молилась истово каждый вечер и каждое воскресенье исправно бывала в церкви. Когда убили Клинта, она продолжала молиться за Пола и Джонаса и отчего-то начала молиться за отца, еще за несколько месяцев до его гибели. А вдруг тем самым она накликала их смерть? Она решила не молиться больше за Джонаса, и он остался в живых.

Тело отца оказалось в таком состоянии, что похороны назначили уже на следующий день. Ближе к вечеру она лежала в постели, измученная, обессиленная, но никак не могла уснуть. Она поняла вдруг, что кто-то должен заниматься ранчо, а кроме нее некому.

Позволив себе отдохнуть еще несколько минут, она встала, приняла ванну, тщательно, но не мешкая, оттерла тело мочалкой, как, по ее представлениям, мать моет младенца. Надела черное платье, потом все же сняла: не хватало еще об одежде беспокоиться. Натянула синие джинсы и старые ботинки, подумав, что бабушка этого, конечно, не одобрила бы. Хотя и бабушка уже покинула этот мир, умерла в прошлом году. Косметики совсем немного — такой же скромной, как джинсы. Ресницы у нее слишком светлые, она из-за этого выглядит совсем девчонкой. Где же Джонас?

Четыре дня дела стояли; все занимались поисками отца. Сейчас все тридцать работников — вакерос, объездчики, мастеровые — собрались у пристройки, сидели на террасе или под деревьями в тени, тихо переговариваясь, ждали, что будет дальше.

Она объявила, что ничего не изменится, что даже если по каким-то причинам ее не будет на месте, чеки на зарплату станет выписывать миссис Райт, бухгалтер. За прошедшие четыре дня заплатят как за рабочие, а завтра у всех выходной. Но сейчас нужно заняться водостоками, часть нашего стада оказалась у Мидкиффов, гроза повредила еще кое-что, и это просто надо починить, и просить об этом специально никого не нужно.

Она не стала говорить, что у нее нет права подписывать их чеки. Остаток дня и всю ночь она то переживала, что на похороны никто не придет, то разыскивала отцовское завещание. Семейный адвокат перерыл весь кабинет, но ничего не нашел; ближе к полуночи Джинни обнаружила документ в старом секретере. Завещание переписывалось несколько раз: один раз в пользу Клинта, позже в пользу Пола, но последняя версия, составленная всего несколько месяцев назад, в период наибольшей отцовской тревоги, объявляла ее единственной наследницей его доли ранчо. Джонас получал часть в нефтедобыче, но и только.

Безудержное счастье охватило Джинни; она не могла сдержать улыбку, а потом смех. А затем ей стало жутко. Финеас будет в восторге — теперь вся собственность принадлежит им двоим. Джонасу пока не до этого — он в Германии, самолеты летают редко, попасть на борт трудно, а по морю добираться несколько недель. Теперь осталась только одна забота — похороны.