Хари Кунзру - Без лица

— Да, — говорит Бобби. — То есть нет. Не то чтобы. Я большую часть времени жил здесь.

— Хм-м, — проницательно кивает Бриджмен. — Так и думал, что ты местный. Это всегда видно.

— Так что, у тебя вообще нет родственников?

— Таковые мне не известны, старина. Последний в роду. В любом случае, забастовка забастовкой, но у них нет шансов заставить меня провести последнюю ночь свободы, сидя взаперти в каком-нибудь отеле. Все мое барахло уже на корабле, а если я появлюсь завтра утром на медосмотр, какая разница, в каком состоянии я там окажусь, верно?

— Думаю, да.

— Без разницы, черт возьми! И я не постесняюсь сказать тебе, что мои яйца похожи на две спелые дыни. В поезде попытался было забросить ногу на маленькую медсестру-полукровку, но она отказалась. Пригрозила, что сорвет стоп-кран, фригидная сучка. На ее месте другой сказал бы спасибо, но некоторых из них прямо-таки не уговоришь. Ну а чего мне на самом деле хочется — так это большой бабы. Знаешь, такой, чтобы немного лишнего балласта спереди и сзади. Вот такие мне по нраву. Нет ничего хуже, чем костлявая девка, правда же?

Когда они сворачивают в лабиринт глухих переулков, отходящих от Фолкленд-роуд, Бобби нервно озирается. Он рискует, приведя сюда сегодня этого Бриджмена. Пока все вроде бы спокойно. Несколько человек смотрят, как они проходят мимо; Бобби пытается придать походке беспечность, Бриджмен неторопливо ставит одну ногу перед другой. Двое нахальных английских ребят вышли на прогулку.

За большими бабами стоит идти в «Дом Гоа». Мария Франческа не ожидала увидеть их и бросает нервный взгляд на Бобби, пока Бриджмен громыхает вверх по ступеням и проходит в двери. Кроме них, посетителей нет, так что все домашние сидят в гостиной, пьют чай и закусывают липкими кокосовыми сластями. Ряд улыбающихся жующих лиц. Бриджмен ликующе хлопает в ладоши при виде такого буфета пухлой обнаженной плоти и немедленно утягивает Терезу — бесспорно, самую большую бабу из всех пирующих — через занавеску с бусинами в одну из спален. Бобби расхаживает взад и вперед, задумчиво куря, и краем уха слушает историю Искорки о клиенте, который всегда приносит с собой манго.

— Ты с ума сошел? — спрашивает Мария у Бобби. — Зачем ты притащил его сюда? Люди на улице жаждут крови, ты же знаешь.

— Ничего не случится! — рявкает Бобби. — Потом я отведу его домой. Нам всем нужно что-нибудь кушать, — говорит он, насмешливо указывая на опустошенную тарелку со сладостями. — Что наша жизнь без риска?

Ему нравится, как звучит эта фраза, найденная в одном из романов миссис Макфарлэйн. В ней есть что-то мужественное, авантюрное. Мария иронически фыркает:

— Посмотри на себя, балда кокосовая! Ты не можешь отвязаться от англичан, даже под угрозой того, что тебе перережут глотку.

— Трахай свою мамашу.

— Я уже перетрахала всех остальных. Нет, беру свои слова обратно. Ты не кокосовая балда. Снаружи ты тоже белый.

Она говорит это с улыбкой, и Бобби проглатывает оскорбление. Из спальни доносится низкий, сиськосжимательный рев удовольствия, сопровождающийся профессионально звучащими трелями и прочими мелодическими украшениями Терезы. Спустя несколько минут с блаженным видом появляется Бриджмен.

— Как насчет выпить, старина? — спрашивает он у Бобби, отхлебывая из своей фляжки.

Девушки как будто впечатлены этим фамильярным тоном. Красавчик Бобби, такой обходительный, что даже фиранги обращаются к нему как к равному. Бобби отпивает немного, для приличия, чувствуя, как жидкость обжигает ему горло и проваливается глубже. Его осеняет неприятная мысль.

— Это… это ведь не?..

— О нет! — смеется Бриджмен. — «Старый солодовый чайски»? Нет, его уже давно не существует. Это мой рецепт.

От этого Бобби не легче. Бриджмен, как бы то ни было, в наилучшем настроении. Едва замечая, что, кроме него, никто не пьет, он осушает флягу и спрашивает Марию, оценивая ее ухарским взглядом, нет ли у нее какой-нибудь скидки для особых клиентов. Несмотря на то что его слова так неразборчивы, что она с трудом что-либо понимает, в конце концов выясняется, что он хочет «пойти еще», на этот раз с ней. За этим следует еще одна интерлюдия в спальне под аккомпанемент уникальных воплей Марии. Похоже, она играет на галерку, эффектные ноты с переменной высотой звука на ура принимаются в гостиной. Ого, говорит Тереза, ревет, как фабричный гудок. Через некоторое время наступает тишина. Не заботясь о том, чтобы одеться, Мария выходит и говорит Бобби, что его друг отрубился.