Хари Кунзру - Без лица

— Вот так, — говорит Макфарлэйн, исполненный удовлетворения.

Несколько раз они проводили эксперимент, о котором Макфарлэйн говорит — «по стопам великого Мортона [105] Сэмюэль Джордж Мортон (1799–1851) — крупнейший американский антрополог-полигенист, возглавивший целое научное направление и обосновавший правовые аспекты рабовладения. »: ставили черепа вверх дном и наполняли мелкой свинцовой дробью. Дробь плотно уминалась, а затем осторожно высыпалась обратно, в градуированные стеклянные стаканы. Так они обнаружили, что череп женщины племени нага вмещает меньше, чем череп крестьянина бихари. Все эти открытия, по мнению преподобного, подтверждают величие гениального Мортона, хотя большой размер тибетского черепа его, похоже, раздражает.

Выясняется, что неоспоримые научные методы позволили краниометрии выявить обоснование имперского господства Британии над миром. Шкала краниальной емкости, которую преподобный Макфарлэйн утвердил для отбора подчиненных индийских рас, может, как он поясняет, быть расширена, для того чтобы показать, как точно различия в размерах мозга коррелируют во всем мире со степенью развития цивилизации и способностями к рациональному мышлению. На низшей ступени — атавистические создания, такие как жители Южной Явы и готтентоты, обладающие краниальной емкостью (равно как и челюстным строением), ненамного отличающейся от аналогичных параметров высокоразвитых обезьян. Индостанская группа, к которой принадлежало когда-то большинство мертвецов преподобного, попадает в средне-высшую категорию этой глобальной лиги. На вершине — европеец, чья вместительная (100 кубических дюймов) емкость предоставляет достаточно места для развития мозга, превосходящего мозг перуанца (91 дюйм) или дикий 86-дюймовый мозг жителя Тасмании. Отсюда следует Империя. Разумеется, преподобный признает, что простое измерение емкости грубовато и старомодно, но до нынешнего времени у него не было возможности взять в руки инструменты, которые перевели бы исследования на следующий уровень.

Он ставит Роберта боком перед решеткой, закрепив его шею и спину жесткими стальными струбцинами и вытянув одну его руку, также обездвиженную, вперед. Затем, установив фотографический аппарат на треножник в некотором отдалении, делает серию снимков. Похоже, мальчику не нравится, когда его снимают, и Макфарлэйн вынужден кричать на него, чтобы тот прекратил морщиться. Наконец Роберт успокаивается. Через видоискатель его мраморно-белая кожа почти сияет на фоне черного ситца. Преподобному кажется странным, насколько изящен его нос, насколько чиста линия тонких, острых губ. Невероятно чистые линии — для полукровки. На самом деле слишком чистые. Почти европейские.

— Очень, очень занятно, — бормочет он. — В самом деле, Роберт, примесь в твоей крови почти никак не проявляется.

Затем Макфарлэйн делает заметки о «необычной световой лейкохроичности кожи испытуемого» и размышляет о том, позволяет ли тонкость черт, их жутковатое качество, поместить их обладателя в какой-нибудь из криминальных типов великого Ломброзо. Ведь преступные наклонности мулатов хорошо описаны в литературе обеих Америк, а особенная, скрытая форма гибридности Роберта может таить под собой любые антисоциальные тенденции. Это, безусловно, подтверждается избыточной заботой о внешности и пристрастием к табаку. Вместе с тем исследования обнаруживают определенную крючковатую орлиность носа и заостренность дарвинова бугорка (более выраженную на левом ухе, чем на правом), каковые черты итальянский антропометрист считает присущими прирожденному преступнику. На какой-то миг Макфарлэйн задумывается, не будет ли разумнее выставить мальчика вон — ведь, в конце концов, он свалился на миссию как снег на голову. С другой стороны, он прожил здесь уже больше года, и ни одного происшествия.

Макфарлэйн решает ничего не предпринимать. Пусть мальчик остается здесь, даже если его национальность пишется через дефис.

— Ну хорошо, — говорит проповедник. — Сегодня на уроки нет времени. Можешь идти. Завтра я проверю твои знания по Пятой книге «Энеиды» и по Письму Павла к коринфянам. Если будешь говорить с моей женой, напомни, что я категорически запрещаю ей якшаться с этой Перейрой. Я уверен, она собирается идти туда сегодня вечером. Надеюсь, ты сможешь ее остановить. Ты понял меня?

— Да, господин преподобный Макфарлэйн.

Роберт скачет по ступенькам — через одну — и вбегает в дверь на другой стороне двора. В маленькой гостиной, украшенной эстампами в рамках и цветочными вазами, он находит Элспет Макфарлэйн. Вместе с уборщицей Шобха она режет овощи. На звук шагов обе поднимают глаза.