Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том второй

— Я расскажу тебе это потом, после того, как переговорю с ним, — ответил Хайкл и начал точить зубы, готовясь к предстоявшему спору: Махазе-Авром думает, что между ним и Торой встала жена реб Цемаха! Он докажет, что он не такая убогая душонка! У него иной взгляд на мир!

Это было в Поплавской синагоге после вечерней молитвы. Обыватели уже разошлись, но в высоком и холодном помещении еще продолжал висеть отзвук миньяна, молившегося во весь голос. В честь пасхальных дней синагогальный служка зажег люстру. Свет ламп отражался от начищенных винноцветных скамей и освещал полированное дерево, словно некий потаенный дворец. Темно-синее небо припало к окнам и пробуждало в Хайкле беспокойство, напоминая, что на улице весна. Рядом с ним в уголке, где стоял орн-койдеш, сидел за своим широким дубовым стендером Махазе-Авром, опуская лицо все ниже и ниже по мере того, как его ученик говорил все наглее и наглее.

— Гемора советует затащить соблазн зла в дом изучения Торы. Если он камень, он сотрется; если он железо, он рассыплется. Однако всю улицу в дом изучения Торы не затащишь. И, что еще важнее, я люблю простых людей и не хочу убегать со своей улицы.

— Сын Торы не может любить улицу, утопающую в грубой материальности, не соблюдающую субботы и законов кошерности, не уважающую мудрецов Торы, — сказал реб Авром-Шая, не отрывая своих близоруких глаз от книги и гладя своей бородой шрифт Раши, словно утешая Тору, говоря ей, что она еще не покинута. — Кроме того, я хочу спросить тебя: ведь человек не может слоняться по улице просто так. Знаешь ли ты, куда идешь и кого ищешь?

— Конечно, я не буду слоняться просто так, я хочу познакомиться с людьми с моей улицы. Люди Торы постоянно говорят о добре и зле, о правде и лжи, о красивом и отвратительном. При этом они думают, что добро, правда и красота — некое единство, точно так же, как зло, ложь и отвратность — это некое единство с противоположной стороны. Фактически же мир полон вещами — от звезд в небе до травинки на земле, — которые не являются ни хорошими, ни плохими, ни правдивыми, ни лживыми, ни умными и ни глупыми, а живущими своей собственной жизнью и удивляющими нас вечными законами, которые непрерывно проявляются в них. На добро и зло тоже можно смотреть с иной точки зрения, чем люди Торы. Они проверяют каждого, насколько его деяния соответствуют Галохе, а его чувства — книгам мусара, но к самому человеку они слепы и глухи. Есть путь поэта и философа, который не осуждает человека. Он разъясняет человека, пока мы не поймем, что невозможно вырвать дурные качества и привычки, как больные зубы изо рта или крапиву из огорода. На человека влияет изнутри множество унаследованных им сил, а снаружи — условия его жизни. И, показывая всю цепочку причин и следствий, определяющих поведение человека, поэты и философы избавляют его от тьмы в нем самом. Они исполняют заповедь о выкупе пленных тем, что помогают человеку лучше понять самого себя и действительно стать лучше…

— Хорошо, Хайкл, — сказал реб Авром-Шая, закрыв книгу и вставая. — Если ты покажешь мне человека, которого книги твоих поэтов и философов сделали лучше, я буду за ним носить его белье в бане. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы прежде, чем я уеду в Эрец-Исроэл, я узнал бы, что ты полностью ушел от Торы.

— Я хотел, чтобы вы узнали, что я не корова, которая брыкается и опрокидывает подойник и выливает все молоко, потому что я подвержен злобе или вожделению, как вы сказали моей матери. Я не тот раб, который не хочет нести бремени Торы и заповедей и «ведет себя распущенно, потому что ему так удобно» [217] Вавилонский Талмуд, трактат «Гитин», 13:1. . У меня другой взгляд на жизнь. Святоши вздыхают из-за того, что им приходится иметь дело с простыми евреями, в то время как для меня простой еврей, который надрывается, зарабатывая себе на жизнь, — это самый большой аристократ, настоящий ламедвовник!

Махазе-Авром не ответил. Он не верил, что спором может еще чего-то добиться и что-то исправить. Они вышли на улицу, и он спокойно рассказал Хайклу, что его разрешение на въезд в Эрец-Исроэл скоро будет готово. Он рассчитывает отправиться в путь после Девятого ава. До того времени он будет сидеть на даче в Неменчине [218] Неменчин — город в Вильнюсском районе Литвы. Современное литовское название — Нямячине (Nemenčinė). . Поскольку Юдес закрыла свою лавку, она на этот раз поедет на дачу вместе с ним.

Хайкл сдержал слово и рассказал матери, почему ребе отказался от него. Веля с недоверием и злостью посмотрела на сына, она ведь заклинала его, чтобы он рассказал ей правду. Но по его виду она поняла, что он не шутит, и какое-то мгновение стояла молча. Потом со страхом посмотрела на дверь, не подслушивает ли случайно кто-то снаружи, и заговорила: он, ешиботник, завел в Нареве любовь с женщиной? И именно с женой своего бывшего валкеникского главы ешивы? Она такая красивая? Она должна быть еще тем товаром! А его ребе узнал об этом и еще с ним разговаривает? Значит, его ребе действительно самый большой праведник на свете, если разговаривает с таким гултаем [219] Еврей, пренебрегающий соблюдением заповедей ( идиш ). .