Дэймон Гэлгут - Арктическое лето

Скорость, с которой Морган двигался вперед, не снижалась и в последующие дни. Слова продолжали виться и литься даже сейчас, когда он покинул Барабарские холмы и вернулся в Чандрапур, в населенный европейцами Белый город. Он писал быстро и решительно, уверенный в своей теме и еще более уверенный в том, куда он движется.

– Я развязался со своим романом, – сказал Морган Леонарду, когда они увиделись вновь. И тут же поправил себя: – Нет, скорее наоборот, я вновь связался с ним и нашел верную дорогу. Благодарю вас за то, что внушили мне настойчивость и упорство.

– Роман движется вперед?

– Да, и быстро.

– Я очень рад, – сказал Леонард, проницательно глядя на Моргана и посасывая трубку. – Теперь, вероятно, вы позволите нам опубликовать его.

И сразу же Морган внутренне сжался. Роман, как и его горе, были частной сферой его жизни; он говорил о них с очень немногими людьми. Ему обязательно нужно было держать свою работу в тайне, как держат в тайне некие особые взаимоотношения. Публикация принадлежала теоретическому будущему.

– Желаю вам успеха и процветания с вашим издательством.

– Позвольте напомнить, что мы хорошо платим, – в Леонарде заговорил хозяин издательства «Хогарт-пресс», – по десять фунтов за тысячу слов.

Но денежные вопросы были неприятны Моргану.

– Увы, но я связан обещанием Эдварду Арнольду. Я обещал ему свой индийский роман уже больше чем десять лет назад.

– Тогда не индийский роман, – несколько раздраженно сказал Леонард. – Как насчет истории Александрии, о которой вы говорите уже несколько лет?

Книга про Александрию все еще не вышла. В Александрии Морган подписал договор с Уайтхедом Моррисом, чем обрек себя на абсолютно безнадежный вариант подготовки издания. Такого с Морганом еще не случалось! Египетский представитель компании, нервный и бесцветный мистер Манн, похоже, не имел ни малейшего представления о том, как делать подобные книги. Шли бесконечные дебаты по поводу карт и иллюстраций и, хотя Морган закончил полный текст книги сразу по возвращении, потребовалось целых три года, чтобы подготовить гранки. В Хелуане Морган читал текст вслух Мохаммеду, чем отправил друга в глубокий сон; вероятно, на тот момент это было единственное предназначение книги.

– Книга появится в конце года, – сказал он Леонарду. – Так, по крайней мере, мне говорили.

– И ничего другого на столе?

– Есть один замысел.

– Какой же? – заинтересовался Леонард.

– Я думаю собрать все, что я написал в Египте. Статьи и заметки, что я делал для разных газет.

Мысль пришлась по душе Леонарду. Среди текстов, подготовленных Морганом для газеты «Еджипшэн мэйл» – беглых импрессионистических зарисовок жизни англичан в Александрии, – было двенадцать статей, которые сразу же предложили себя в качестве основы книги. Их следовало лишь слегка отредактировать. «Хогарт-пресс» обязалась выпустить книгу на следующий год; они назовут ее «Фарос и Фариллон».

Морган тут же решил, что посвятит книгу Мохаммеду. Этот дружеский жест был для него крайне важен. Но у него недоставало смелости, чтобы прямо внести в книгу имя Мохаммеда, которое могло вызвать ненужное любопытство. Поэтому Морган прибег к шифру, к камуфляжу. Посвящение было составлено на греческом, а его героем стал Гермес, проводник душ умерших в загробный мир. Прочие читатели могли не понять, но Морган понимал. Ему пришелся по душе образ проводника, иначе говоря, кондуктора. Но там была и более серьезная подоплека. Души способны помогать друг другу; Мохаммед пришел ему на помощь, даже, вероятно, не желая этого, и его дружеская помощь и поддержка освещает жизнь Моргана до сих пор.

Мохаммед – его жизнь и смерть – стал частью внутреннего «я» Моргана. Он не мог забыть своего единственного друга. И хотя поначалу не придал этому значения, теперь ему было важно получить кольцо, что было ему завещано Мохаммедом. Пять месяцев бесконечных писем, просьб и посылки денег – и Морган наконец держит кольцо в руке.

Но когда кольцо наконец попало к нему, он не мог решить, что делать с ним. Простенькое латунное колесико, тускло сияющее в ладони. Подобные кольца могут вызывать разные ассоциации, но все они относились к западному миру – к людям, к которым не принадлежали ни Мохаммед, ни он, Морган. Что же значило и что сейчас значит это кольцо?

Возможно, ничего. Просто предмет. У Моргана было еще два предмета, два дара Мохаммеда – свисток кондуктора и карандаш. Иногда, закинув шнурок на шею, Морган носил свисток на груди, где тот и болтался без всякой цели. Как поступить с карандашом, Морган тоже не имел представления. Но ему было приятно владеть этими маленькими свидетельствами дружбы – ведь их касались живые руки его ушедшего в небытие друга!