Морли Каллаган - Любимая и потерянная

Машина дала задний ход и, врезавшись в сугроб, обдала их снежными брызгами. Когда все ринулись в такси, возникло щекотливое обстоятельство — Мэлона чуть не усадили на колени к Макэлпину, но Джексон, чуткий, как все поэты, предложил Мэлону устроиться вместе с ним на переднем сиденье, рядом с шофером.

До улицы Сент-Антуан было рукой подать, и Макэлпин первым выскочил на тротуар.

Роджерс расплачивался за такси.

— Слушайте! — вскрикнул он. Из открытого окна на верхнем этаже доносился голос певицы. — Боже мой, это она! Пропустим! — завопил он как безумный. Отшвырнув швейцара, они гурьбой ввалились в дверь и с гоготом влетели в раздевалку. Роджерс бросил банкнот ошеломленной гардеробщице и, подталкивая друг друга, орава затопала по лестнице. Фоли выругался, споткнувшись, но Ганьон тут же подхватил его и поволок за собой.

Шумно дыша, они достигли дверей бара и пошли на приступ. Угрюмый мулат-метрдотель не очень рьяно их задерживал, он еще не успел оправиться от страха, который испытал, когда, услышав топот ног, решил, что к ним нагрянула полиция.

— Прочь с дороги! — крикнул Роджерс. — Вы что, не слышите? Она поет!

И, возглавив шествие, он повел своих спутников в бар. Успокоенный метрдотель не стал спорить и равнодушно взглянул на певицу.

Это была хорошенькая мулатка в белом платье; разделенные прямым пробором волосы падали на открытые плечи. В ее лице соединились необузданность и нежность, и к нежному ее личику как-то странно не шел сипловатый голос, и в самом деле, бесстыдный и сладострастный, как рассказывал Роджерс. Певица, должно быть, знала, какое впечатление производит на слушателей, она чуть заметно улыбалась, поводя руками и плечами, как балерина.

— Ну-с, — понизив голос, обратился Роджерс к приятелям, — что вы скажете?

— Что я скажу? Б… как б… — ответил Вольгаст.

— Чушь это все собачья, — буркнул Фоли. У него сильно болела ушибленная на лестнице нога.

— Ей слишком громко приходится петь, — тоном знатока сказал Ганьон. — Здесь очень уж шумно. Неравный поединок. Даже очень хорошей певице не под силу соперничать с пивом. Так можно и голос сорвать. Ей бы петь где-нибудь в маленьком уютном клубе на Пил-стрит.

— Мой кабак мне больше нравится, — оглядываясь, заметил Вольгаст. — Здесь слишком много пьют пива. Кабак, где выпивают столько пива, имеет мало шансов сохранить репутацию.

— При чем тут кабак, речь идёт о девице, — сказал Роджерс. — Как она вам показалась, Макэлпин?

— Недурна, — рассеянно ответил тот.

Он на нее едва взглянул. Осторожно обводя глазами зал, Макэлпин находил и методично восстанавливал в памяти все, что видел здесь прежде. Вот Уэгстафф, в правой руке он держит рожок и, полуотвернувшись от оркестра, следит взглядом за певицей. А вот трубач Уилсон после паузы подносит к губам трубу. За столиком слева, у самой эстрады миссис Уилсон в шикарном платье цвета меди и еще две женщины в таких же медных туалетах, а с ними два широкоплечих негра посветлей; они внимательно слушают певицу и время от времени шепотом обмениваются впечатлениями. А по ту сторону танцевальной площадки, в полутемном уголке — он не хотел сразу туда смотреть — за столиком, расположенным довольно далеко от джаза, но всего лишь в двадцати шагах от самого Макэлпина, сидит Пегги в белой блузке.

Она сидит одна, спокойная и безмятежная, и, кажется, еще не пригубила своей рюмки. Иногда она глядит в сторону бара, а это значит, что она, наверное, не видела, как в зал вошел Макэлпин.

Певица закончила номер; Ганьон, Роджерс и Вольгаст разразились такими бурными аплодисментами, что многие обернулись, а певичка отвесила в их сторону поклон.

— Я приглашу ее за наш столик, — сказал Роджерс. — Это беленькое платье обтягивает ее, как перчатка, правда?

— Поглядели, а теперь чего сидим? — брюзгливо спросил Фоли.

— Я обещал угостить каждого, кто будет недоволен. Помните? — спросил Роджерс. — О’кэй. Опросим всех и выясним. Кто в претензии? Профессор Вольгаст?

— Аппетитная девочка, — неторопливо сказал Вольгаст. — На любителя. Мне она не подходит. Я не любитель. Вы ничего мне не должны.

— Профессор Фоли?

— С вас коктейль.

— Профессор Джексон?

— Я потрясен.

— Профессор Ганьон?

— Если вы приведете ее за наш столик, я вас сам угощу.

— Профессор Макэлпин?

— А?

— Я должен вам коктейль?

— За что?

— Как за что? За эту крошку.

— О, нет, нет, нет.

— Профессор Мэлон. Эй, куда же это он?