Морли Каллаган - Любимая и потерянная

— Пегги, иди к нам, — позвал он. — Оставь их, девочка.

— Да не суйся ты, черномазая свинья, — заревел Мэлон и харкнул красной от крови слюной в лицо юноши.

Тот ударил его. В этот момент официант вырвался наконец из рук метрдотеля, бросился на Мэлона и повалил его на пол. Тотчас же еще трое официантов, стоявших рядом, навалились на них сверху.

— Пегги! Пегги! Сюда! — кричал Макэлпин и, увидев, что девушка оглянулась на его голос, отчаянно рванулся к ней.

А Уэгстафф все играл, просто чудо, как прекрасно он сегодня играл. Зато другие музыканты, продолжавшие стоять, играли кто во что горазд, и их аккомпанемент напоминал разноголосый вой. Неожиданно откуда-то вынырнул тот шустрый старикашка проводник, которого Макэлпин видел здесь в самый первый вечер. Подскочив к Пегги, он раскинул руки, стараясь заслонить ее.

— Глядите, негр облапил девушку! — завизжала какая-то белая женщина. — Оттащите его!

Поступок Мэлона, ударившего официанта, не вызвал одобрения ни у кого из белых посетителей кафе. Всем было неловко. Никто из мужчин не шелохнулся и тогда, когда официанты скопом бросились на него. Однако официант, первым напавший на Мэлона, перегнул палку. Выбравшись из-под груды тел, он вдруг увидел на полу у самых ног седоватую голову Мэлона и, не удержавшись, пнул его в глаз. Один из белых посетителей, здоровенный парень, шофер грузовика, до сих пор не знавший, как ему поступить, сейчас решил, что тут-то уж точно задеты честь и превосходство белой расы, и гаркнул: «Это что ж такое? Повалили да еще ногами бьют!» Теперь он знал, что надо делать. «А нам все это терпеть?» — еще громче крикнул он и кинулся на официанта.

Тот, отбиваясь, начал отступать, наталкиваясь на столы, роняя стулья. Такой противник был не по плечу щуплому официанту. Через площадку для танцев к нему с воплем бросилась цветная девушка. Пегги не было видно.

Расталкивая всех вокруг и продираясь сквозь толпу, Макэлпин увидел Ганьона, который стоял возле бара, держась за голову — кто-то запустил в него солонкой. В следующую минуту Ганьон вытащил из толпы негра в светло-коричневом костюме, оглушил его ударом кулака, погнал вдоль бара и наконец загнал за стойку. В большом зеркале напротив бара на миг промелькнула фигура негра, который проехался по стойке, сметая рюмки и стаканы. Звон разлетавшегося вдребезги стекла заглушил печальные жалобы рожка. Теперь дрались во всех углах зала.

— Пегги! — отчаянно кричал Макэлпин.

Вдруг он ее увидел. Она старалась к нему пробиться. Одним ударом отшвырнув какого-то негра, Макэлпин вонзился в ходившую ходуном стену переплетенных тел. Но тут чей-то коричневый кулак угодил ему в лоб. Он откачнулся, удивленно вытаращив глаза. Живая стена опять сомкнулась перед ним. Визжали женщины, белые пытались пробиться к выходу. Некоторые плакали.

В углу бара Фоли, поднявшись с пола, пытался водрузить на нос очки. Наконец это удалось ему. Над стойкой виднелась только его рыжая голова. На его лице застыло выражение беспредельного отвращения. Потом из-за стойки высунулся Вольгаст. Осторожно оглядевшись и удостоверившись в том, что ему ничего не угрожает, он сунул в рот сигару. Что бы ни творилось вокруг, Вольгаст всегда чувствовал себя гораздо спокойней, находясь за стойкой.

Он глядел, как Макэлпин проламывается сквозь толпу дерущихся людей, слышал его крик, напоминавший рев быка, видел, как он раздает удары, ругается, протискиваясь вперед и стараясь пробиться к Пегги. Но чем отчаянней он пробивался, тем крепче вязнул. Его кто-то громко выругал. Неожиданно он споткнулся и упал на колени, хватаясь за чьи-то ноги. Рядом с ним опрокинулся и покатился столик. Воспользовавшись этим, Макэлпин снова вскочил на ноги. На маленькой площадке, расчищенной упавшим столом, он казался таким большим и грозным, что негры-официанты попятились. Они решили, что он допился до безумия. Опять в толпе мелькнула белая блузка Пегги. Макэлпин отшвырнул кулаком какого-то щуплого белого в синем костюме. «Нарочно не пускают меня к ней», — подумал он. Какой-то здоровенный детина прыгнул на него сзади, обхватил своими ручищами и стиснул словно в тисках.

— Спокойненько, приятель, — прохрипел он. — Спокойно. Тут и до мокрого дела недолго. Ты что, озверел? Полиция едет.

— Отпусти! — свирепо рявкнул Макэлпин.

Он не видел лица этого человека, только знал, что это белый, и чувствовал на себе его огромный вес и непомерную силу.

Метрдотель и Уэгстафф сгоняли в угол официантов и клиентов-негров, а рослый швейцар в униформе, вклинившись в толпу между белыми и неграми, с испуганной улыбкой повторял: