Сергей Дигол - Практикант[СИ]

Андрей Витальевич — владелец и директор «Капсулайна», и перед тем, как я, делая вид, что задумался, молчу в ответ, он лишь разводит руками.

— А больше мы дизайнерам и не платим, — говорит он, — во всяком случае, для начала.

У него красноватое, покрытое сеточкой сосудов лицо, глядя на которое, я чувствую, как во мне подает голос отец, и я не успеваю облегченно вздохнуть — все–таки на полторы тысячи можно прожить, — как вижу картину, словно какой–нибудь мнящий себя пророком сумасшедший: длинная процессия за гробом внезапно скончавшегося (да–да, инсульт!) Андрея Витальевича и себя, молча краснеющего за без стеснения сплетничающих вокруг коллег. Не лучшие мысли для собеседования с будущим начальником.

Его слова о Наташиной рекомендации совершенно не свидетельствуют об авторитете дизайнера как штатной единицы — мне, конечно, не стоит развешивать уши. Все дело в том, что кроме дизайнера, никто мои работы, которые я в качестве доказательства собственной компетенции, прислал вместе с автобиографией по электронной почте, здесь больше некому оценить. Да и Наташа, скорее, просто уцепилась за мое письмо как за возможность уйти самой, я даже не уверен, что она смогла бы повторить мой сельскохозяйственный шедевр — ассорти замороженных овощей.

Упаковку, заказ на дизайн которой я получил благодаря отцу.

Хотя, казалось бы, что может быть проще? Три стручка зеленого гороха, с десяток круглешков темно–оранжевой моркови, россыпь золотых бусинок кукурузы — все это я скомбинировал, руководствуясь главным принципом работы дизайнера — методом тыка. Тем не менее, упаковка замороженных овощей выглядит очень даже ничего, я даже решил, что обладаю врожденным чувством пропорций и комбинации цветов.

— Пришлось потрудиться, — сказал отец, имея в виду конечно же себя.

Когда он рассказывал, как выбил заказ на дизайн упаковки, мне стало не по себе: я так и видел, как он, ничего не решающий мелкий чиновник из министерства сельского хозяйства унижается перед каким–то выбившимся в директора быдлом. Который ни во что отца не ставит, ведь лицензий тот не выдает и в ревизионной комиссии не состоит. Все тридцать лет, что отец работает в министерстве, он занят одним и тем же: составляет чужие планы, принимает и сортирует сводки с мест, заполняет графики, схемы и таблицы, по которым сам же пишет доклады для министра, который те без зазрения совести выдает за свои.

За последние десять лет, с тех пор как отцовское министерство из ведомства союзного подчинения превратилось в организацию государственного масштаба, а укроп, по выживаемости в молдавском черноземе успешно соперничающий с самыми агрессивными сорняками, стали завозить из Турции, на папином месте работы мало что изменилось. Во всяком случае, отец занимает тот же кабинет на седьмом этаже, коридоры все так же полны нахмуренными упитанными мужчинами в костюмах и потому никому и в голову не придет выставить на продажу министерскую высотку в восемнадцать или сколько там этажей. Единственная разница — теперь отец сводит в таблицы и диаграммы данные о продукции не с молдавских полей и ферм, а статистику экспорта турецких помидор и капусты, бразильских окорочков, испанских яблок и украинского сыра.

— Представляете, так и сказал? — не выдержал как–то отец, и мы с мамой притихли — как всегда в редкие минуты его многословия.

Кипятился отец по поводу разговора, случайным свидетелем которого он стал в министерстве. Какой–то фермер, из тех, кого успех сторониться как прокаженного, упрашивал заместителя министра помочь с организацией куриной фермы.

— Попрошу больше не являться в неприемные часы, — пробасил отец, видимо, копируя голос чиновника и добавил, что фермер был отшит с нескрываемым раздражением: за несколько дней до неприятной для него аудиенции замминистра подписал контракт на поставку десятков тонн американской курятины.

Я хорошо запомнил тот эпизод — это было редкое пробуждение отца перед длительной спячкой, из которой он снова вышел лишь с отъездом матери. А еще я понял, почему в растущих — гораздо быстрее, чем окружающие их дубы и сосны — особняках в когда–то лесных уголках посреди города, селятся совершенно посторонние люди. Должно быть, решил я, потому что я, если и пожалел о чем–то после рассказа отца, так это о том, что не он, а другой, не имеющий родственных с нами связей человек занимает пост заместителя министра. Иначе, прикинул я, закончив рисовать макет овощной упаковки, число моих заказов на дизайн овощных упаковок измерялось бы десятками, а мой двухсотдолларовый гонорар можно было бы по меньшей мере удвоить, хотя и на эти деньги я протянул три месяца. От так и не состоявшихся шестисот леев Драгомира до полутора тысяч «Капсулайна».