Леонид Гиршович - Арена XX

Арестованный . Троцкистская фальсификация истории. Посмертно я был объявлен героем, отдавшим свою жизнь за революцию. Сегодня в Казани одна из центральных улиц названа моим именем. На площади имени Жертв Девятого Января мне установлен памятник.

Следователь . Находясь за границей, вы об этом ничего не знали?

Арестованный . Нет.

Следователь . И как вы к этому отнеслись?

Арестованный . Это явилось для меня приятной неожиданностью, поскольку развязывало мне руки в отношении разных личностей.

Следователь . Кого вы подразумеваете?

Арестованный . Да их воз пруди , создателей образа «комсомольца Карпова». Начиная от графика-иллюстратора Гусева и кончая актером ТЮЗа Пономаренко, сыгравшим меня в пьесе «Повесть о сыне». Я уже не говорю о Васильевском или Трауре, они были просто марионетками в моих руках.

Следователь . Знакомы ли вы с Шумяцким?

Арестованный . Да.

Следователь . Через Васильевского?

Арестованный . Нет, это было бы неосмотрительно с моей стороны. Я довольно коротко сошелся с неким Кадышем, которого все почему-то называют Набоб Миронович, хотя на самом деле он Александр Михайлович. Этот Набоб Миронович конфидент Шумяцкого. Еще со времен НЭПа у него сохранились связи в преступной среде, благодаря которым он может достать все: твидовый отрез «хэррис», бочонок бессарабского коньяку «Барза Альбэ», 35-миллиметровую пленку марки «Кодак». Может прислать грузовик карельской березы. За считаные дни, правда с астрономическим завышением сметы, раздобывает инвентарь для съемок. Как шофер кинофабрики, я по просьбе Кадыша неоднократно оказывал Шумяцкому услуги, о которых его личному шоферу знать не полагалось. Шумяцкий настолько не доверял ему, что при нем специально вел разговоры, рассчитанные на дезинформацию правоохранительных органов. На меня он мог положиться.

Следователь . Шумяцкий знал, что вы и есть Николай Карпов?

Арестованный . Он боится собственной тени, его самонадеянность ширма. А если бы открылось, кто я? Нет, если бы он знал, что я тот самый Николай Карпов, он бы постарался от меня тайно избавиться. Засушить в сейфе – вряд ли, а «утопить на болоте, что чтоб сплетни не вышло», это на него похоже. Произошел же несчастный случай с шофером Васильевского.

Следователь . Поясните свою мысль.

Арестованный . Шумяцкий спал с женой Васильевского, с ней вообще спало пол-Жоховки.

Следователь . И вы в том числе?

Арестованный . Шофер не может спать с женою своего начальника, он может ее обслуживать в широком смысле слова. Но если станет известно, сколь далеко простирается его услужливость, с ним произойдет несчастный случай.

Следователь . Вы хотите сказать, что это сделал Шумяцкий? Что он это сделал из ревности?

Арестованный . Скорее из любви к порядку. Он никогда бы не усадил прислугу за один стол с собою.

Следователь . И как же ему это удалось?

Арестованный . А Кадыш на что с его связями? Хотя это могли быть и троцкисты. Они мастера на несчастные случаи. Тот же Трауэр.

Следователь . Что вам известно о его троцкистской деятельности?

Арестованный . Трауэр много лет руководил казанским центром, куда входил Выползов, один из персонажей его романа. Впоследствии Выползов в чем-то провинился и был убит. Но этого Трауэру показалось недостаточно, он приказал отравить на поминках всех, кто там был. Это страшный человек.

Следователь . Вам известен непосредственный исполнитель?

Арестованный . Исполнительница. Он всегда пользуется услугами одиноких стареющих женщин [73]. Одна из них даже жила у него, маскируясь под домработницу. Некая Александрина Витальевна. Когда ее разбил паралич и она больше не могла справляться с возложенными на нее обязанностями, Трауэр устроил ее в лежачее отделение Дома политкаторжанина на Большой Грузинской. В палате с видом на зоопарк. Он также склонял к троцкизму актрису Пашенную, под которую собирался переписать киносценарий. Шумяцкий возражал против переделки, говоря, что сценарий уже одобрен на политбюро. Трауэр обратился к Горькому. Шумяцкий боялся, что Горький когда-нибудь положит конец его единовластному правлению в кино, для него это был вопрос жизни и смерти. Васильевский эти страхи поддерживал в нем и постепенно склонил к мысли о физическом устранениии Горького. В Берлине этого давно хотели. Смерть великого пролетарского писателя окончательно сломила бы немецкий пролетариат.