Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

Алисе вдруг стало скучно. Она встала с бревна, отряхнула подол сарафана, отшвырнула сучок Лена, широко раскрыв заблестевшие глаза, смотрела на нее снизу вверх. Из-под сарафана выглядывали ее круглые коленки. На маленьком чуть вздернутом носу несколько веснушек. Такая молодая и меркантильная… Возможно, жизнь у нее была трудная. Одна воспитывала дочь: родители у нее молодые, не захотели себя обременять ранней внучкой… Сразу после школы пошла работать на трикотажку, а когда Ада подросла, определила ее в детсад, лихорадочно стала наверстывать упущенное!

— Коля как-то мне признался, что только здесь, в деревне, он чувствует себя счастливым, — произнесла Алиса, провожая взглядом траурницу — большую черно-бархатную бабочку с желтой каемкой по краям крыльев.

— А ты? — спросила Лена, тоже вставая с пня и отряхивая сарафан.

— Мне с ним хорошо, — ответила Алиса.

— С ними со всеми хорошо сначала, — тоном умудренной женщины заметила Лена, — А потом — разочарование. Уже не таким и умным кажется, выявляются разные недостатки, а если еще и хамит, значит, пришла пора расставаться.

— Мне это не грозит, — улыбнулась Алиса.

— А мне? — сбоку взглянула на нее Лена.

— Не знаю, — честно ответила Алиса — Гену я меньше видела.

Они молча дошли по тропинке вдоль озера до дома: Алиса впереди, Лена чуть сзади. Узенький лоб у нее под белыми кудряшками был нахмурен. На скошенном лугу выросла небольшая копенка, на ней сидела ворона. При их приближении она с недовольным карканьем тяжело взлетела. И еще долго косила круглым блестящим глазом-горошиной. На озере виднелись две лодки с рыболовами. Их разделяла узкая коса с высоко поднявшимся камышом. Распустились лилии и кувшинки, на широких маслянистых листьях, будто впаявшихся в тихую кофейную воду, макая длинное туловище, отдыхали большие сиреневые стрекозы.

— Счастье в деревне?.. — за спиной Алисы проговорила Лена. — Это когда у тебя в городе квартира. Тут ведь с тоски подохнешь… Ладно, сейчас лето, солнце, озеро, а осенью, зимой? Наметет сугробы выше окон, не проехать, не пройти… Белое кладбище. И весь день крутись с ухватом у русской печи.

— Гена говорил, зимой тут красиво, тихо, и на лыжах можно кататься… И Коля толкует, что у природы все времена года прекрасны. Может, попробовать?..

— Отпуск проведу здесь, а там видно будет, — думая о своем, сказала Лена — Мне так хотелось замуж! Казалось, предложи — за черта бы выскочила, а как до дела дошло, так что-то засомневалась…

— Я тебе тут, милая, не советчик, — не оборачиваясь, ответила Алиса. У нее у самой точно такая же проблема.

Укрывшийся в густых прибрежных кустах парень в зеленой куртке с вышивкой на груди наблюдал, как Геннадий, Чебуран и Николай отплывали на лодке от берега. По тому, как у них не было удочек, он сообразил, что отправились сети проверять. Это надолго, часа на полтора-два. День был облачный, в той стороне, где пряталось солнце, клубились пока еще не созревшие до темной синевы разрозненные тучи. В разрывах между ними кроваво багровело небо. Чайки низко вились у косы. Порывистый ветер рябил воду, негромко плескалась в пологий песчаный берег накатывающаяся с плеса голубоватая волна. Снегов в болотных сапогах налег на корму, толкая осевшую лодку на глубину. Николай помогал ему веслом. Под ногами у них блестел большой полиэтиленовый мешок, на носу растопырилась изогнутыми ржавыми проволочинами кошка, которой на глубине зацепляют сеть, чтобы поднять верхний край на поверхность.

Парень лежал на траве, лениво отмахиваясь от комаров пахучей веткой, совсем рядом проскакала светло-желтая с черными пятнами на спине лягушка. У ног его валялись несколько окурков, один даже дымился. Тут же лежала пустая бутылка из-под вина. В нее заползли несколько муравьев и, наверное, опьянев, застыли на стекле, едва шевеля усиками.

Когда зеленая, видно, недавно покрашенная лодка отплыла от берега на порядочное расстояние, парень, прячась за баней, по колючей стерне направился к дому, i ходу он вырвал из сметанного стога клок сена и, присев, тщательно очистил почти новые кроссовки от налипшей черной земли. Стащил с бритой головы зеленую измятую панаму, которые носят на юге солдаты, и засунул ее в карман куртки. Толстогубое узкое лицо его с голубыми блеклыми глазами было хмурым. Озираясь, он толкнул низкую калитку и направился к крыльцу. Черно-белая кошка сиганула со ступенек к сараю.