Михаил Однобибл - Очередь

Учетчик отошел к окну и глядел сквозь пыльный тюль на серые тучи. Настроение было под стать погоде. Он мог продоговариваться до снега. Рыморь не будет долго мерзнуть у реки в ожидании учетчика. Старик и не предполагает, что стряпка, его надежная связная, ничуть не торопится показать учетчику путь к месту встречи. Между тем, гонцы каждый день приносили отрадные, будоражащие известия об улучшении здоровья Римы. На работу с дворничихой она еще не выходила, но из дома доносились шум и беготня стычек. Дворничиха не стала бы кричать и топать ногами на тяжелобольную, и Рима не смогла бы ей отвечать подобным образом.

Окно, возле которого учетчик погрузился в мрачные раздумья, вдруг почернело, как при затмении. Широкая осанистая фигура в темной одежде стремительно вырастала снизу, из-под стены дома, пока не встала вровень с верхом окна, полностью заслонив свет. Не успел учетчик опомниться, он только слышал за спиной шелест убегающих авторитетов, как нежданная гостья потянула на себя форточку наружной рамы, толкнула внутреннюю и крикнула: «Учетчик, впусти меня! Я знаю, что ты здесь!» Пришелица брала на испуг: сквозь грязное двойное стекло и пыльное кружево тюля она могла видеть только силуэт стоящего у окна. А тени авторитетов, скользящие в сумраке комнаты ненастным днем, и вовсе не различала.

Учетчик узнал сварливый голос судомойки и догадался, что она взяла из-под стены лестницу и приставила к окну, чтобы подняться. На двери дома снаружи висел замок, а лаз через подпол знали только очередники. Учетчик мог уклониться от встречи, но опасался, что судомойка поднимет переполох и позовет соседей, они обыщут дачу и обнаружат в цоколе шайку трясущихся от страха авторитетов. Вероятно, их скопом отправят в райотдел права.

Учетчик стал с треском вынимать из окна зимнюю раму, чтобы заглушить звуки отхода. По ходу дела он бросил взгляд на стол. Стол был чист, гонцы и авторитеты не оставили улик, исчезли вместе с кипами документов, чернилами, перьями, карандашами, игральными картами. За печью слабо погромыхивала половица. Только тугоухая авторитетка замешкалась. Она позже других поняла, откуда исходит опасность и куда надо бежать. Она не последовала общему примеру, а в панике кинулась в противоположную сторону, вжалась в угол сбоку окна и держала у груди ленивую пушистую кошку. Зачем возвели глухарку в авторитет! Смеха ради? В уличной очереди ее поклонникам приходилось кричать ей в ухо, гримасничать и объяснять на пальцах, какого от нее ждут совета. На даче она только тормозила переговоры. Тугоухая не внесла ни одного дельного предложения, зато въедливо интересовалась происходящим и переспрашивала, о чем говорят. Ей терпеливо объясняли и делали знаки говорить тише, так как из-за слабого слуха она не соизмеряла силу голоса и переходила на крик. Теперь, вынув зимнюю раму и ставя ее на пол, учетчик снизу выразительно посмотрел в глаза глухарке. Отбившаяся от коллектива, наконец, вышла из оцепенения, швырнула мяукнувшую кошку на подоконник, чтобы отвлечь судомойку, сама с мычанием животного ужаса нырнула под стол, на четвереньках пробежала к печи и удрала за нее под половицу.

Учетчик помог судомойке протиснуться в дом. В ее возрасте с ее комплекцией лазать по окнам было поздно и рискованно. Женщина без слов стала обыскивать помещение. Заглянула под кровати, перерыла шкафы, выдвинула широченные ящики громоздкого комода, зачем-то подергала изнутри наружную дверь. Судомойка внимательно ощупала взглядом пол и потолок, но вход на чердак, учетчик это давно заметил, был с улицы. Учетчик озадаченно наблюдал за обыском. Авторитеты ушли виртуозно и прикрыли за собой половицу, под нее судомойка не могла проникнуть. По виду широкая толстая плаха не отличалась от других досок пола. А главное, ее всегда выталкивали снизу. Сверху она плотно ложилась в паз, приподнять ее без инструмента было невозможно.

После упорных напрасных поисков судомойка рухнула на лавку, обмахнула ладошкой разгоряченное лицо и спросила учетчика, где Лихвин. Надо же, кого она искала и где! Учетчик коротко отрицательно покачал головой. Он вправду не знал, где Лихвин. Но наперекор его молчанию гостья вновь заговорила: «В музее Лихвина нет, и музейщики не знают, где бы он мог быть. Я все здание обошла, даже поднялась на смотровую башню, а мне это нелегко. Сверху увидела тебя во дворе дачи. Подумала, вдруг Лихвин с тобой. В музее вас вместе видели. Если его и тут нет, где он нашел пристанище? Я начинаю думать, что он подался в бродяги. А в его положении нет ничего опасней!»