Михаил Однобибл - Очередь

Однажды учетчик, раздраженный рабской покорностью очереди и воспоминанием о музейных запасниках, не сдержался и выпалил, что служащие давно упразднили даже суд и следствие. Авторитеты пришли в неистовство, глаза их яростно засверкали. «Откуда тебе это известно?! Кто сказал?!» – закричали на учетчика с разных сторон. Он осекся. Уже выработанное переговорное чутье подсказывало, что нельзя раскрывать авторитетам тайну правовых запасников, зря он заикнулся. Переговоры могли свернуть в совершенно иное русло и уйти от уже достигнутого соглашения о выходе учетчика из города. Известие о запасниках вызовет щекотливые вопросы, они неминуемо приведут разговор к месту обнаружения запасников, к результатам их исследования и попытке поджога, к личности поджигателя Лихвина. Заклятый враг очереди скрывался под личиной музейного работника на верху холма, авторитеты сидели у подножия и ничего не подозревали. Такое открытие произвело бы фурор. Учетчик не был доносчиком, не считал себя вправе вмешиваться в противостояние Лихвина и регулярной очереди хотя бы потому, что мало понимал в этом. Наконец, он был научен горьким опытом 8 апреля: стоило ему в свидетельских показаниях сказать лишнее слово, как оно крючком утянуло его в городские хляби. Поэтому сейчас в ответ на жадный интерес авторитетов, откуда ему известно о бессудности, учетчик сказал, что однажды ночью случайно слышал в очереди такой разговор, но не видел беседующих. Одним словом, молва. На что поджарый старик в железных очках (этого авторитета, несмотря на почтенный возраст, звали Котя) рассудительно, но с ноткой разочарования заметил, что было бы ошибкой на переговорах, опровергших старые слухи, распускать новые.

За дни ожидания, пока на другом краю города выздоровеет его спутница, учетчик в ходе прений и обсуждений измарал исправлениями и вставками все четыре экземпляра письма служащим. Чистописание Глинчика пошло прахом. Невозможно было отправить письма служащим без переписки набело.

Затянувшиеся переговоры вызвали растущее недовольство масс очереди. Правда, рядовые уличники к даче не приближались, не маячили за оградой, не заглядывали в окна с деревьев. Проводниками всеобщего раздражения стали гонцы. Они и лично были уязвлены новой и тяжкой обязанностью водоносов. Струившийся с холма ручеек, откуда дачники брали воду, иссяк. Либо Немчик не сумел найти место, где нырнувшая под землю жилка выныривала, либо родник по какой-то причине скрылся с поверхности в нижние горизонты грунтовых вод. Гонцы по очереди носили воду с колонки. В помещении хорошо было слышно надсадное урчание Богомольца из-под пола, когда он стягивал со спины рюкзак с полной флягой воды. Через раскрытую половицу он рывком подавал наверх сорокалитровую тяжесть и громко ворчал: «Ныне, говорят, все недачники неудачники». Богомолец явно повторял слышанное в городе. Волокита переговоров обрастала народными присловьями. Вряд ли широкие слои очереди интересовались, чем кончатся переговоры, а вместе с ними история очередестояния учетчика, одного из великого множества заходящих в город чужаков. По обрывочным репликам учетчик догадывался, что уличники рассержены и обескуражены долгим отсутствием привычных советчиков. В то время как жизнь и очередь не стоят на месте, каждый день подкидывают новые вопросы, уличные авторитеты затворились на даче и не дают ответов. Их осиротелые подопечные через подвальные окна стали докучать авторитетам, оставшимся в недрах живой очереди, заочным участникам переговоров, что сеяло раздоры в среде самих авторитетов.

В довершение всех неурядиц случилось чрезвычайное происшествие. А впрочем, не к этому ли все шло?

Шел очередной раунд томительных споров. Обсуждали, кажется, предложение учетчика изъять из писем к служащим портрет подвального секретаря. Согласия, как обычно, не было. Авторитеты говорили, что тогда в тексте не останется никого конкретно, кроме учетчика. А какое может быть разоблачение заговора, в котором фигурирует один разоблачитель! Без конкретики нельзя, служащие терпеть не могут общих мест и размывания ответственности. Пока авторитеты гнули свое, а учетчик свое, гонцы не вели протоколы и демонстрировали откровенную скуку и утрату веры в окончание переговоров. Не исключено, что гонцы пренебрегали обязанностями от лица и по поручению отсутствующих хозяев. Гонцы до того осмелели, что стали резаться под столом в карты. Другая компания собралась вокруг Глинчика. Он от нечего делать рисовал шаржи на присутствующих. Гонцы заглядывали ему через руку и усмехались.