Александр Грог - Время своих войн 3-4

/На основании доклада «О положении детей в РФ» и государственной статистики — «Интерфакс» — 2003/

(конец вводных)

----

— Бей супостата о сосну, либо сосной о супостата, нежалеючи бей — все одно сосне больно не будет! Я так понимаю… — говорит подросток, отвечая на какой–то из вопросов Седого.

— Правильно понимаешь! — одобряет Седой, но долго радоваться не умеет, скоро находит себе новую заботу — повод поворчать. — Иди — работай! Кистевые повтори! Хромаешь по кистевым…

— Странные у тебя вступления к уроку, — отмечает Георгий. — Перун? Почему Перун?

— А есть подмена? Худого не будет.

— И уроки странные. Знаешь, это ведь не совсем физкультура…

— А что же тогда?

— НВП спартанцев, — одобрительно усмехается Сергей — Извилина.

— Почти так! — соглашается Георгий. — Но ты, Седой, однако рискуешь — начальная военная подготовка приказом министра от культуры, да сегодняшнего просвещения в школах запрещена, как не соответствующая демократическим принципам.

— Это чем я рискую? — не принимает шутки Седой. — Шкурностью своей? Уволят? Премии лишат?

— Ладно–ладно… — говорит Георгий.

— А с запретом учить детей Родину защищать, это Швыдкой что ли расстарался? Тот самый, который в Большом Театре на спектакль «Голая пионерка–партизанка» госсубсидии выделил?

— Не Швыдкой, не в Большом, но тоже сволочь порядочная, — уточняет Извилина. — А запрет на НВП — это еще от Ельцинских указов тянется. В остальном же… Ни один засланный казачек, будь он даже Главком Обороны, хоть составляй из таких же засланцев весь Генштаб, столько вреда стране не способен нанести, как в условно мирное время рядовой подлец от «культуры и просвещения».

— Он не рядовой подлец, — возражает Седой. — Рядовые — это вроде той маленькой артисточки, что частенько у Рязанова в комедиях мелькала — этакая мышка! Потом в прямом эфире, когда из танков депутатов Союза расстреливали, на всю страну слюной брызгала, вереща — убивайте их, убивайте их! Многое в жизни видел, но такого не забудешь, чтобы про такое, да тонким писклявым голоском…

— Ты об Ахеджаковой? Тут совсем недавно — уж не за это ли? — ей вручали орденок?

— Орден?! — словно выплевывает Седой, разом до невозможности потемнев лицом.

— «Защитника Отечества» какой–то там степени, правда, как всегда, без уточнения адреса отечества…

Чтобы приравнять преступление к подвигу многого не надо. Звание «Героя России» было присвоено бывшему министру МВД Ерину опять–таки с размытым определением за «заслуги перед отечеством», опять–таки без уточнения истинного адреса отечества, но зато всем известной «заслугой»: расстрелом собственного Парламента — Верховного Совета СССР — законодательной, всенародно выбранной власти…

Но верх цинизма — это Путинское вручение Ельцину ордена «За заслуги перед Отечеством» — Первой степени…

— Знаете, что скажу, — помолчав роняет Седой, готовый, перефразируя Дидро, возопить: «Награждение дурного разве не есть уничтожение хорошего?»: — Иногда надо и убивать. Тех убивать, кто убивать призывает! Это было бы честно. Осуществление принципа примерки к себе… Как широко, без оглядки, как тогда… Помните пакистанское?

— Помним, — мрачно отзывается Георгий. — Но гриф секретности не снят.

— И не снимут. Только если с нашими головами и некоторыми из тех, что повыше…

— Сколько у нас этих резервов? — интересуется Георгий у Извилины, глядя на детей.

— Уже меньше двадцати пяти миллионов, — отвечает Сергей. — Согласно переписи от 2003 было тридцать с половиной, но теперь теряем в год едва ли не по миллиону. Это только детей — не взрослых! Еще тринадцать или четырнадцать детей на каждую тысячу — даже если по официальной смягченной статистике — умрет в возрасте до 15-ти, а примерно вдвое больше пропадет «без вести». То есть, на каждую сотню — погибает четверо!

Видно, что и Сергей — Извилина, обычно невозмутимый, взволнован. Сама мысль о том, что ежегодно в этой необъявленной войне гибнет примерно 220 тысяч детей, и это не беря в расчет тех, на которых приходятся на такие «естественные» причины, как смерть во младенчестве, заболевания или несчастные случаи, заставляла скрипеть зубами. Цифры, казалось бы, невозможные, но давно никого не шокирующие, впрочем, и подавались они в редких пресс–релизах и всякий раз исключительно в процентах. Что такое три или четыре процента от общего числа? Но только в этом году и следующем году Россия потеряет убитыми и пропавшими без вести более чем полумиллиона детей в возрасте до 15 лет. Целую армию бойцов этой войны, о которой мало кто знает! А ведь не самый плохой год, — думает Георгий, — то, что происходило во второй половине девяностых, и вовсе не поддается исчисленьям. Или мы уже привыкли? Бездомные дети уже не вызывают ужаса, как и роющиеся по мусорным бакам пенсионеры — дела ранее казавшиеся невозможными, ведь даже после Великой Отечественной войны — самой разрушительной и катастрофической, после которой не осталось русской семьи, которая бы не потеряла кого–то из родных, а множество семей и целых фамилий исчезли навсегда, но уже спустя год — ни одного бездомного ребенка. А сейчас? Второе десятилетие победы «демократических принципов» — и к беспризорникам привыкли, они уже воспринимаются как часть ландшафта.