Александр Лекаренко - Лауданум Игитур

Срок его службы истекал. У Муссы, таджикского родственника Нуруллы, афганца с которым он имел дело, скопился для него хурджин денег за реализованный опий. Он был раненный, заслуженный боец и при желании мог бы начать жизнь в любой точке той еще страны. Но он не желал. Опиум тянул его, как магнит. И когда Мусса предложил подхватить опиумную тропу по эту сторону границы, он согласился не раздумывая.

Рудник находился в погранполосе — немыслимое дело. И если руководство погранвойск пошло на это, то, надо полагать, продукция того стоила. В горах не существовало никаких тайных тропок, неизвестных пограничникам. Но они не могли их проконтролировать все. Одна из таких троп находилась напротив рудника. С другой его стороны, в тылу, за линией инженерно-технических сооружений, начиналась погранзона, совершенно не населенная. Именно там находились заставы, именно эту линию и охраняли пограничники. В горы же ходили только редкие наряды. Границу пересечь было легко. Ее особо и не охраняли, понимая, что это невозможно. Выйти из-за проволоки в погранзону — вот где начинались настоящие проблемы. Пересечь погранзону и добраться до населенного пункта — вот, в чем был фокус.

Персонал рудника составляли работники и охрана, сменяющиеся через каждые две недели. В охране служили только русские волкодавы, все бывшие пограничники или менты, таджиков в охрану не допускали. Охрана шмонала, охрана возила рубины, охрана плевать хотела на пограничников, охрана не подчинялась никому, кроме министра горной промышленности Таджикистана товарища Мирзоева и его курьеров. Попасть в эту охрану оказалось нелегко даже при его погранично-ментовской биографии. Но он попал. И через два года вырос от командира взвода до заместителя начальника охраны по режиму. Родственник муссы и родственник родственника Муссы работали водителями грузовиков. А еще через год начальник охраны, старый легавый пес, выследил и накрыл его ночью на передаче опиума через границу. Он и двое его бойцов мгновенно убили Нуруллу, который вел караван и троих афганцев. — Сынок, — сказал начальник, — Я бы с удовольствием жил, зная, что ты гниешь в зоне и сдохнешь там. Но не могу. Я взял за тебя ответственность. Ты сдохнешь сейчас. Ну-ка, кинь мне эту цацку, что у тебя на пальце. Будет сувенир. Я бы шкуру твою взял, да не хочу пачкаться. — В этот момент грохнула автоматные очереди. Пули, пущенные почти в упор, насквозь прошили тела начальника и двух его бойцов, цокнув о скалу рядом с головой его заместителя. Из темноты, озираясь, вышли двое пограничников-таджиков.

Он медленно улыбнулся, вспоминая их лица, и с наслаждением лизнул кроваво-красный камень на своем пальце. Иногда он напоминал ему капельку крови.

Было темно. Но пограничники различили знакомую форму и знакомое лицо человека, стоявшего с поднятыми руками. Они увидели спины троих в черном камуфляже, угрожавших ему оружием. И поступили по инструкции — пристрелили неизвестных на месте. Они так ничего и не поняли. Но он им объяснил. Он собрал у мертвых афганцев все деньги и отдал их таджикам. Он всадил в мертвого начальника и его бойцов несколько очередей из афганских автоматов так, чтобы пули остались в телах. Потом забрал трех ослов с грузом опия и телом Нуруллы и ушел. А пограничники ушли в другую сторону, унося десять тысяч долларов и скорбную весть о геройской гибели начальника охраны рудника и двух его подчиненных от рук афганских бандитов.

Он вздохнул. Острота переживаний, даруемых опием, была сравнима с путешествием во времени.

Лучи утреннего солнца проникали через листву яблони и коснулись его лица. Он открыл глаза и сладко потянулся. В эту ночь он хорошо выспался на свежем воздухе. Сегодня бегать и плавать было лень. Поэтому он позавтракал остатками вчерашнего пиршества, испил щепотку чая из неприкосновенного запаса и снова растянулся под деревом, покуривая травку.

Вскоре зеленая листва яблони стала еще зеленее, золото солнца повысилось в пробе, голубое небо приобрело чистый оттенок лазурита — мир превращался в Град из Драгоценных Камней, стоило ли дожидаться Царствия Небесного? Все чувства чудесным образом обострились, он учуял благовонные запахи сосновой смолы, бальзамина и тысячелистника, доносящиеся из леса, пение цикады в траве и ясный голос птицы на дереве, еще немного и он мог бы услышать, как ходит рыба в озере и алая кувшинка поднимается к свету солнца из черной придонной грязи. Он добродушно усмехнулся, потом хихикнул — ему вспомнилась книжица какого-то киргизского писателя, которая случайно попалась ему в руки в купе поезда «Бухара-Москва». У нее было многозначительное название — «Плаха» и в ней повествовалось о выродках-курильщиках конопли, которые сходили с ума, насиловали собственных матерей и вешались в туалете. Там было описание взбесившихся наркоманов, бегающих по конопляному полю и собирающих пыльцу на свои потные тела. Автор, живущий, может быть, в сотне километров от долины реки Чу, понятия не имел, что активное вещество конопли, тетрагидроканнабиол, содержится только в женских растениях, а в мужских, соответственно, выделяющих пыльцу — его нет. Помнится, тогда он подумал, что если редакторы платят за такую галиматью, не удосужившись заглянуть в справочник, то, наверное, писательство — это что-то типа свободного печатания денег.