Марта Шрейн: Золотой медальон

Все вместе мы поздно вечером проводили о. Владимира домой. А когда вернулись, Аристарх, сославшись на усталость, снова оставил нас с Элей наедине. Он был очень тактичный человек и, видя, нашу взаимную любовь, не хотел, как он выражался, красть у нас «волшебные минуты».

Я взял Элю за руку, чтобы она не оступилась, и мы спустились по ступеням к берегу моря. Раньше здесь горели фонари. Теперь только луна тихо освещала волны, камни да голубые цветы на склонах берега.

— Жаль, еще купаться нельзя, — тихим голосом сказала Эля и отступила в сторону.

— Не уходите, — попросил я.

Глядя, задумчиво в небо она спросила:

— Почему вы все время так пристально смотрите на меня? Что ищите во мне? Вы ставите меня в неловкое положение… ловите мои взгляды… Они вам ничего не скажут. Мы с вами разные люди, у нас разные дороги. Встретились на перекрестке…

Я перебил ее:

— Почему смотрю? Потому, что насмотреться не могу. Потому что люблю.

Я действительно любил ее искренне и нежно и, подойдя ближе, прошептал:

— Смотрю потому, что в глазах твоих я утопил свое сердце. Потому что долго был в разлуке с тобой. Дай мне руку.

С этими словами приложил ее ладонь к своей груди и, волнуясь, сказал:

— Видишь, как трепетно бьется сердце во мне? Я люблю тебя давно, ты даже не представляете себе как давно. Видишь, я весь горю.

— Будь на моем месте другая женщина, Вы бы говорили ей эти же слова. — Она пыталась отнять руку, но я притянул ее всю к себе, она не сопротивлялась. Прижав ее к груди, услышал, как наши сердца забились в унисон. И попросил:

— Эля, не уходи сегодня от меня. Мы же с тобой уже были вместе, но тогда ты мыслями была не со мной, а с Гошей. Удели мне эту ночь… Если бы ты знала, какой огонь желаний ты во мне разжигаешь. Я могу сгореть в этом огне. Тебе совсем, совсем не жаль меня? Забудем про весь мир. Есть только мы и наша любовь. Отдадимся ей.

Частью, еще свободного сознания, я понимал, Эля сейчас подарит мне себя и это ее подарок мне ко дню рождения. Восток светлел и громче запел соловей и многоголосый птичий хор, сначала робко, а потом уверенней подхватил гимн заре. Я взял на руки свою Элю и понес по ступеням наверх. Мне казалось, достанет силы донести ее до неба. Парк точно был в подвенечном уборе. Звезды на небе еще не потухли, но ярче всего они горели в моем сердце. Остаток ночи мы провели на шелковой изумрудной перине и к часам шести утра, утомленные любовью, вернулись домой.

Мне казалось, я только заснул, как в дверь постучали. Это был Аристарх. Поприветствовав меня, он протянул мне конверт со словами:

— Елизавета Владимировна собралась на вокзал. Она уезжает. Просила передать вам это письмо, когда проснетесь. Полагаю, это случилось бы не раньше полудня. Может, вы его сейчас прочтете?

— Как уезжает? Зачем? — все еще в состоянии своего счастья, спросил я, но не получив ответа, вынул письмо из конверта.

— Я оставлю вас, — Аристарх вышел за дверь.

Эля писала: «Дорогой Григорий Алексеевич! Милый, бесценный мой! Я уезжаю, чтобы успеть, до вашего приезда, поменять квартиру. Я люблю Вас больше жизни, но видеть мне вас больше нельзя. У наших отношений нет будущего. Первая ночь с вами была ночь отчаянья. Последняя, прошедшая, как вы правильно поняли, подарок вам ко дню рождения. Так странно, что и у Гоши, моего первого мужа, день рождения тоже 14 апреля. Как много сходства! Очень глупо, с моей стороны, ждать предложения руки и сердца, после таких горячих объяснений в любви. Я действительно, как Вы говорили, начиталась сказок и жду хорошего конца. Но даже то, что вы мне дали, я не говорю о материальной стороне, хватит мне на два века. Другие проживают целую жизнь и толику того счастья не испытали, которое испытала рядом с Вами я. Дай же Вам Бог много удачи и найти хорошую жену!»

Я понял, что пришла пора признаться ей во всем сегодня, сейчас. Нужно только успеть перехватить ее по дороге к вокзалу.

Быстро одевшись, вынул из ящика стола медальон, побежал догонять Элю. Слава богу, еще никакой транспорт не ходил. Впереди, по дороге одиноко брела с чемоданом в руке моя Эля. Не добежав до нее метров пятьдесят, перешел на быстрый шаг. Она обернулась, увидела меня, и на ее личике появился страх пойманного на месте воришки. Остановившись, поставила чемодан на землю, и стояла так, не поворачивая ко мне головы. Я подошел к ней и тихо спросил:

— Эля, почему ты постоянно исчезаешь из моей жизни? И что за странное письмо ты мне оставила?

Не глядя на меня, она ответила: