Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

— Срать я на нее хотел. Все, уезжаем.

Торопливо допив налитую в стакан водку и сунув в рот кусок хлеба, я вышел вслед за остальными. «Жигуленок» урчал у калитки. Брат завалился на заднее сидение, на котором уже уместились человек пять.

— Матери ничего не говори, а то притащится, — снова предупредил он. — У нее все равно «коровы лятають».

— Хорошо, но вечером подойду.

— Давай.

Машина сорвалась с места, скрылась в переулке. Слава Богу, что Владимир не сел за руль сам. Ребята, вроде, выглядели трезвее. Придя домой, я сказал, что брат трезвый, но в квартире друзья, товар разбросан. Ни Вали, ни дочери. Вечером схожу еще раз.

— Ты обманываешь, — хватаясь за трубку телефона, крикнула мать. — Сам пьяный и он тоже. Алкаши несчастные…

Она позвонила тестю брата. Пришлось пересказывать все сначала. Младшая внучка находилась у него, только что из Обнинска подъехала старшая Юля. Тесть принял решение пойти вместе с ней к Володе. Закрутилось, завертелось. Мать разнервничалась, взялась винить меня. Мол, вместо того, чтобы помочь младшему брату, выгнать его друзей, нажрался сам.

— Пей дома, вон сколько стоит, — выговаривала она. — Заливай горло.

— Ты же сама послала, — вяло защищался я, прекрасно понимая, что доказывать тщетно. — Я идти не собирался.

— Не собирался он, а сам напился. Куда вот они умчались… Не остановил, не уговорил. Пьяные…

— Бесполезно. Ничего не хотел слушать.

— Врешь, он прислушался бы, если бы ты объяснил по человечески, увидел бутылку и забыл про все. А брат родной хоть пропади.

Тайком захватив бутылку вина из ящика, я закрылся в своей комнате. На столе лежала рукопись, на кровати книга про великих людей, уроженцев калужской области, в том числе и козельчан. Но прикасаться ни к чему не было желания. Налив полный стакан, отпил половину, закурил. Пока свечерело, успел осушить всю бутылку. Немного помогла заглянувшая безденежная дочь отставного полковника, с самого моего приезда представлявшаяся в мыслях как любовница. Ничего женщина. И мои, и ее потуги оказались тщетными. Работа, пьянка, Светлана, рукопись… Какие бабы, когда себя бы отыскать. Вскоре мать снова резко и настойчиво погнала к брату. Ужасно не хотелось идти, я чувствовал усталость, захмелел. Доводы не принесли результатов. Посыпались укоры, упреки в равнодушном отношении к родным, мол, лишь бы нажраться. Одевшись, я вышел из дома, в котором все равно не дали бы покоя. За когда–то крепким, теперь изломанным забором военного городка, на склоне поскользнулся. В густо–синих сумерках различил знакомый материн дубок. Ухватившись за мокрую гибкую ветвь, поднялся. Второй склон ложбины одолел с трудом. На улицах брехали собаки, в окнах горел свет. Пока добрел до Володиного палисадника изрядно устал. Пальто в грязи, к сапогам прилипли тяжелые комья земли. Я прекрасно понимал, зачем посылает мать меня к брату. Ее он в дом не запустит, потому что она действительно постоянно пробуждала в нем ревность к Вале своими подозрениями в отношении честности снохи. А матери до нервозного зуда хотелось почувствовать себя полноправной хозяйкой нажитого им богатства, и пока он пьяный, немного пощипать его. Пусть даже на шоколадки, на пачки сигарет. Ничего сам не давал, не предлагал. Точно такая же тактика была у моей родной старшей дочери. Если я долго был трезвым, ей не терпелось увидеть меня пьяным. Тогда папка мог снять с себя последнюю рубашку.

С трудом избавившись от грязи, я ввалился в раскрытую дверь. В кухне горел свет, брат по прежнему стоял посередине, словно и не уезжал. На табуретках восседали те же ребята.

— О, блин, приперся, — уставился на меня Владимир. — Зачем ты пришел?

— И не помышлял. Мать заставила.

— Ну и дергай к ней обратно.

— Ты опять навел целый шалман?

Сумрачно сдвинув брови, я осмотрел нагло ухмыляющихся парней. Кажется, они радовались и моему виду, и пьяному брюзжанию.

— Кто тебя просил выпроваживать друзей? — сделал шаг в мою сторону брат.

— Когда?

— Когда приходил в первый раз.

Я сразу сообразил, что ребята успели нашептать. Еще на веранде заметил плохо прикрытую сумку с торчащими из нее углами разноцветной упаковки от товара. Но подумал, что Володя просто забыл занести в комнату.

— И сейчас против них, — стараясь удержать равновесие, подался я вперед. — Все, парни, завязываем. По домам.

Володя резко взмахнул рукой. Удар был слабым, но достаточным для пьяного, неожидавшего человека. Мешком свалившись на пол, я попытался схватить противника за ноги. Когда–то, в пору юности, довелось быть предводителем в своем районе. Потом Славик стал королем всего города. Эстафету подхватил Володя. Нас не боялись, но уважали. За справедливость, за умение дать сдачи. Со Славой я дрался раза три. Уж очень хотел он доказать свое превосходство — разница в возрасте всего два года. Потом, когда женился и отошел от ребячьих компаний, один раз он с пацанами защитил в разборке на городском уровне. Тогда мы крепко вломили соперничавшей с нами группировке, решившей, что с женитьбой я сдал позиции. С младшим братом не дрался никогда. Даже не скандалил.