Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

— О, познакомьтесь, писатель пришел. Алкаш, как там старуха?

— Нормально, — зябко передернул я плечами. — Послала проведать.

— Она вечно лезет не в свои дела. Тебя с первой женой развела, к нам вмешивается. Разрешаю приходить раз в год по обещанию, иначе спокойной жизни не видать. Проходи, садись, наливай, что хочешь, — он махнул рукой. — Освободите место.

Один из парней шустро подставил табуретку. Хмыкнув, я молча принялся собирать с пола разбросанный товар.

— Брось, писатель, один хрен бардак, — хорохорился брат. — Лучше выпей, хоть водки, шампанского, ликера. Можешь виски отробовать.

Я не ответил. Ребята притихли тоже, настороженно следя за моими действиями. Вдруг ясно осознал, что брат точно такой–же. Когда я впадал в запой, то переставал замечать деньги, вещи. Выкладывал все, что имел. Наконец две молодые женщины принялись помогать. Как и все в центральной России, они могли похвастаться лишь простенькой красотой. На кухне проступил какой–то порядок. Я заглянул в горницу. Бедлам еще похуже. Коробки перевернуты, из ниши книжного шкафа торчит угол картонки, набитой пачками денег. Купюры разбросаны везде. Сложив их на место, навел марафет и в горнице. Затащив товар из кухни, закрыл дверь. Ребята по прежнему следили за мной настороженно — неприязненными взглядами. Брат продолжал распинаться по поводу надуманных проблем, он чувствовал себя всемогущим хозяином.

— Какой год грузовые машины на приколе, — попытался отрезвить его я, — Когда отремонтируешь? Налог–то платишь. Второй «жигуленок» до сих пор, наверное, без мотора?

— И первый скоро угроблю, — отпарировал брат. — Ты что пришел сюда, права качать? Тогда выметайся. Мать с Валькой всю плешь проели.

Я сел на табуретку. Кто–то на ребят тут–же подвинул стакан с водкой. О, эта холопская услужливость, сколько раз приходилось замечать ее в своих так называемых «друзьях». И сколько потом проклинать себя за то, что не сумел устоять перед раболепием, шаря утром по карманам в поисках завалявшейся мелочи на опохмелку.

— Всем наливайте, девчатам тоже, — потребовал брат. — Закуска есть? Сейчас добавим. Где у нас икра?

Он сунулся в холодильник, бросил на стол две банки осетровой икры, еще какие–то деликатесы.

— Может, перестанешь строить из себя барина? — снова попытался урезонить я его.

— Чтобы все пожрали, — не повел и ухом брат. — Не съедите, запхаю в горло.

Понятно, Савва Морозов. Не хватает пуститься в пляс на столе, сшибая бутылки и тарелки на пол. Я вдруг понял, что уговаривать бесполезно. Наверное, таким представал в глазах «друзей» и я. Только сейчас осознал, что до брата не дойдет ни один аргумент. Он «поехал». Откуда у нас эта дурацкая бесшабашность, после которой приходится кусать локти. Но увещевания бесполезны. Как об стенку горох. Значит, такими уродились. Опрокинув водку в рот, я потянулся за куском колбасы. Брат настаивал на том, чтобы девушки жрали икру не вилками, а ложками. Так ему нравилось. Парни заискивающе посмеивались, не забывая подливать в свои стаканы марочные коньяки и вина. После второй стопки я снова насел на брата. Голова еще работала.

— Бабу хочу, — наклонившись к уху, прошептал он. — Бабу.

— А эти девчата? — не понял я. — Выпроводи ребят и гуляй до упора.

— Они с парнями, — дернул щекой тот. — Одна жена вон того, а вторая любовница вот этого.

— Отбей, я никогда не стеснялся в таких случаях. Которая женщина нравилась, оставалась со мной. Никто не возражал.

— Не могу. Не умею.

— А Валя где?

— Ее матери операцию в Калуге делают, поехала к ней. Там и живет. Гуляет Валя.

— С чего ты взял?

— Знаю, не твое дело.

— А дочка?

Юльке девятнадцать лет, за собой смотреть надо, а не за отцом. Любит, вижу, но мне никто не указ.

— А где ваша книжка, товарищ писатель? — прервала наш диалог одна из девушек. — Посмотреть бы.

Пройдя в горницу, я порылся в книжном шкафу. Своих произведений не нашел, или плохо искал. Из кухни позвал Владимир:

— Потом откопаешь. Выметайся, мы уезжаем.

— Куда? В таком виде?

— Плевать. В деревню поедем, к бабам.

— Подожди, брат, — заволновался я. — Пусть ребята едут, а мы с тобой посидим, поговорим по человечески. За столько лет ни разу по настоящему и не общались. Все на ходу, скоком. Вмажем, наконец, раз ты пошел вразнос.

— Плевать, допивай и выматывайся, — нетерпеливо дернулся тот. Закрывать буду. Матери ничего не говори, понял?

Давай пойдем к Светлане. У нее подружек…