Александр Тарнорудер: Vertigo

Его с детства учили выживать. Выживать в любых условиях: в походе, в горах, в лесу, на леднике. Отец учил его распознавать опасность по самым незаметным признакам еще до того, как что–нибудь случится. Твоя жизнь и жизнь твоей группы — в твоих руках, и ты должен видеть и предвидеть абсолютно все, что происходит вокруг. И кто же мог предвидеть, вздохнул с горечью Дан, что обвалится камень на Сонинской скале, камень, с которого они спускались множество раз; что прошедший накануне дождь явится той самой каплей, которая, черт ее дери, точит тот самый камень. Так же его учили и в армии: каждый выход на маршрут — это первый выход, и какой бы знакомой ни была любая местность, пройти ее надо, как проходишь в самый первый раз. Да, это трудно… да, хочется отвлечься… да, ходил уже сто раз по этой дороге…

…Дана насторожил валявшийся на дороге камень, обычный средних размеров булыжник, скатившийся с ближайшего пригорка. Как будто ничего особенного, за исключением того, что причин катиться с пригорка за последние сутки у этого булыжника не было. Дан непроизвольно остановился и в тот же момент услышал едва различимый металлический звук взводимого затвора. Он прыгнул в сторону еще до того, как раздались первые выстрелы. Он действовал точно так, как его учили, подавил источники огня, поразил цели короткими очередями. Он оторвал провод от наушников, в которых ему приказывали оставаться на месте, и пополз к распростертому на дороге телу. Несмотря на бронежилет, у Розки не было никакого шанса — она, казалось, оттянула на себя все пули…

Гроза ушла на восток, но метель не кончалась, укрывая плато и палатку постоянно растущим слоем влажного и тяжелого весеннего снега. Сугроб у входа неуклонно поднимался, и Дан периодически сбрасывал снег с постепенно засыпаемой палатки ударами кулаков по скатам.

К утру намело с полметра. Дан с трудом откопал из–под снега выброшенную ночью кружку. Ветер стих, но тучи сидели на плато сплошным покровом, и видимости не было никакой. Передвигаться по свежему снегу было трудно, но прогресс был налицо — Дан смог встать на ноги, хоть и опираясь на два ледоруба. Голова не кружилась, он мог есть, пить и кое–как ходить, с трудом сохраняя равновесие. Телефон по–прежнему не работал. Реально у него были два варианта: сидеть на плато, пока окончательно не пройдут все симптомы болезни, или любой ценой спускаться вниз. Любой ценой — это дойти до края плато, утопая по колено в снегу, сесть на волокушу и скатиться по склону к взлетной полосе. И если он не напорется на скалы, то спустится на высоту три километра, где не столь сильно кислородное голодание.

Альтернатива — ждать, пока его отсюда не снимут. Но облачность может сидеть на плато, сколько ей вздумается. Можно ждать подходящей погоды и неделю, и две… А запасов у него насилу на неделю. А если такая же погода и внизу, то на ледник Барсучий Нос не летает. Получается, мистер Данила–шутер, что спасать свою серую шкурку тебе самому придется. Лишь один плюс был в данной ситуации — солнце не топило снег и он не превращался в кашу.

— Решайся, Данила!

— Видимости никакой, даже затормозить не успеешь.

— Лучше быстро, хоть и с риском, прямо к полосе съехать, чем весь день с еще большим риском склон подрезать.

— До края плато еще добраться надо.

— Доберешься, километр всего.

— А здесь чем плохо?

— Да ты, родной, и сам знаешь, что вирус на тебя наехал, только не представляешь, какой. Покувыркался тут пару дней и зачирикал. А как этот вирус дальше себя вести станет — не известно. И что тебе, болезному, завтрашний день готовит, угадать не можешь. А если он тебе почище vertigo подлянку подкинет? В горах завтра еще полметра снега может навалить, а то и больше.

Дан чувствовал, что должен решиться. Только бы не возобновился снегопад. Конечно, речь не шла о том, чтобы тащить на себе весь запас. Взять нужно только самое необходимое: маленький рюкзак с компьютером и диагностикой, инфузию, пару литров натопленной из снега воды, пару литров бензина, печку, шоколад, кубики бульона, несколько тюбиков с паштетом. Снежный якорь — всенепременно, веревку, крючья.

Ну и дурацкое же положение, хуже не придумаешь. Сидишь в горах на Аляске совсем один, погода — ни к черту, и знаешь, что играешься с дядей Сэмом в игрушки. С другой стороны, какие там игрушки, при такой погоде никакой дядя тебе уже ничем не поможет — сам выбираться должен. Лучше всего выходить до рассвета, чтобы оказаться на склоне в тот момент, когда уже рассвело, но солнце еще не взошло. Температура самая низкая за сутки, и соответственно минимальная опасность попасть в лавину. Склон, конечно, перегружен свежим снегом, но пока он не начал подтаивать, есть все шансы спуститься. Неизвестно только одно: сколько времени ему понадобится, чтобы преодолеть примерно с километр до края плато. Снег — по колено, двигается он с трудом, может занять и час, и два — заранее не скажешь. Выходить надо часа за два до рассвета, лучше посидеть и подождать, чем катиться по тающему склону. Если бы в этом чертовом облаке было хоть что–нибудь видно.