Борис Кригер - Воспоминания Жанны Кригер

А я: «Тетя Рива, не могу я ходить к вам. Вы бы мне лучше дали денег в долг». Не дала. Ее такой расклад не устраивал. И это объяснимо. Она ведь знала, что отдавать некому. Родители старые и больные, а на меня какая еще надежда? Только в отдаленном будущем. Приходи и обедай. Однажды я гуляла с одним парнем. Проголодались мы с ним настолько, что сил нет. Захожу я к маминой подружке и говорю ей: «Тетя Рива, я пришла к вам, но зайти не могу, там, внизу меня парень ждет и такой же голодный, как я». Муж тети Ривы быстренько сделал бутерброды, завернул их и вручил: иди, корми своего парня.

Поскольку мы учились на термистов, нас направили на практику на Харьковский танковый завод, изучать термическую обработку металлов. Я в деканате объясняю, что у меня шестой разряд термитчика. «Вот и хорошо! — отвечают. — Углубишь знания». На заводе меня поставили на такую же установку, на которой работала в Туапсе. И я стала ходить в три смены на практику. Это была обычная работа. Что делала в Туапсе, на своем заводе, то и здесь, разница заключалась в том, что там получала зарплату, а тут только свою стипендию и — ни рубля за то, что делала в цехе.

После окончания второго курса получаю письмо от папы. С ним случился инфаркт. Пишет: «Жанночка, не смогу я тебе помочь!» До этого он старался где–то заработать в дополнение к пенсии…

И вот я прихожу к декану и говорю ему:

— Николай Николаевич, я перевожусь на заочное отделение.

А он мне:

— Жанна, давай я тебя устрою в лабораторию, будешь учиться и работать.

Можно было бы попытаться и так, но я уже настроилась ехать домой, потому отказалась. Да и понимала, что декан переживал не за меня, а за команду. Играли мы вполне успешно, часто выигрывали, и этот факт грел его душу. А вся нагрузка ложилась на меня, потому что тренером у нас был не баскетболист, а футболист. Да и в качестве игрока я представляла собой ценность для команды. Мощная, с быстрым бегом. Тренер мне говорил:

— Ты, Жанна скорость не сбавляй. Потому что когда ты идешь на скорости, даже я боюсь.

Мне как капитану приходилось брать на себя часть его работы. К тому же мне не хотелось оставаться в Харьковском политехе. Все равно ведь надо ездить на сессии, так не лучше ли ездить в Московский политехнический институт с тем же профилем?

Итак, я поехала домой. Работать пошла на свой Туапсинский завод. Хотела опять стать термистом, но тут у меня появился яростный противник. Тот самый парторг цеха, что подкладывал мне в машину чурбак, за это время вырос до мастера. И встал на моем пути, как тумба, — не сдвинешь.

Подумала: «Ну и наплевать на тебя!» Сдала на крановщицу и стала работать на пятитонном башенном кране. Жизнь была нелегкая сначала работала на сборке емкостей, потом перешла в кузнечно–прессовый цех. Но зато ни от кого не зависела, имела свои деньги и могла продолжить учебу в институте.

И я уже перешла в Московский политехнический институт. В это время познакомилась с будущим мужем, а вскоре и вышла за него замуж. И он металлург, и я учусь на металлурга. И он мне говорит: «Жанна, это тяжелая специальность! Да и многовато — два металлурга в одной семье. Пойди на что–нибудь, полегче». Я подумала, прикинула, куда можно перейти. Привлекала экономика строительства. Надо было кое–что досдать, чтобы оформить перевод. Досдала и закончила институт инженером–экономистом строительных работ. Диплом позволял работать и мастером на стройке. Но мне этого делать не пришлось.

— Закончила, стала работать, — вспоминает Жанна Кригер. — Теперь оглядываюсь на свою жизнь и думаю о том, что все мне давалось с трудом, и жить было трудно настолько, что приходилось делать не то, что было ближе к сердцу. По мне бы, никогда не пошла бы на инженерный факультет. Хотелось стать археологом, поступить мечтала в Московский государственный университет имени Ломоносова. Отец не советовал. Говорил, специальность должна быть инженерной, а все остальное — хобби. Я его, конечно, понимаю, он ведь свой опыт примерял ко мне. Ему его инженерная профессия дала очень много. Хотя и не жил в богатстве, но семью мог содержать, детей вырастил и воспитал. В наш кошмарный век не так уж и мало!

Вот и получалось, что я мечтала об археологии, а он всегда смеялся надо мной, мол, тебя дома никогда не будет, всегда будешь ходить до ветру под палатку. Я верила папе, уважала и любила его, поэтому и прислушивалась к тому, что он говорил, советовал, рекомендовал. Повторяю, у меня был довольно своевольный нрав. Я всегда агрессивно относилась к требованиям. Со мной можно было договориться только по–хорошему, а стоило сказать: ты так делать не смей, обязательно так сделаю. Папа имел на меня влияние.