Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Почему наш разговор постоянно прыгает с родителей на репрессии, а потом обратно? — удивился Худокормов.

— Потому что родителям предстоит вынести на себе больше, чем вам. Переживать за ребёнка гораздо страшнее, чем за себя. О себе иногда вообще можно забыть, но представьте себе угрозу следователя причинить зло вашему ребёнку. И всё кончено, останется только поднять лапки.

— Неужели всё может обернуться настолько плохо?

— Вы так спрашиваете, словно мы находимся в Швейцарии.

Все замолчали, а Наташа по-прежнему думала об отце. Наверное, не стоит посвящать ему так много времени.

— История твоих запутанных отношений с мужем весьма поучительна, но довольно скучна, — заметил Игорь Петрович и сопроводил ехидные слова длительным взглядом. Видимо, хотел усилить эффект, но не преуспел.

— Мои отношения с мужем весьма просты, — отразила нападение Корсунская. — Мы вырастили двоих сыновей.

— Если мужчина не боится детей, он уже заслуживает уважения, — заметила Елена Николаевна. — Поверьте, я многое повидала в жизни. Столько семей перед глазами прошло — не сосчитать.

— Разве мужчины боятся детей? — возмутился Конопляник. — Возможно, они не всегда хотят ими обзавестись, особенно в молодости, но «боятся» — это уже преувеличение.

— Поверь, Миша, я имею достаточно оснований, раз говорю, — с суровой непреклонностью подтвердила свою позицию Елена Николаевна.

Суждения перепутались и превратились в противоположность самим себе. Воспитать двоих сыновей — дело сложное. Почему же Аня назвала свои отношения с мужем простыми? Саранцев пытался проникнуть в её мысли, а точнее — вообразить их. Судьба не наделила его сверхъестественными способностями, и Игорь Петрович изо всех сил пытался представить себя на месте женщины, ушедшей от мужа к Богу и вернувшейся к благоверному за вторым ребёнком. Годы супружеской жизни принесли Саранцеву множество испытаний, и искушения посещали его много раз. Женщин на свете много, они привлекательны и созданы для соблазнения мужчин, и он для них — тоже объект охоты.

Сразу после свадьбы им овладел страх не узнать больше в жизни ни одной женщины, кроме жены. Сначала он сам себе пытался представить его себе шуткой, но ничего не выходило. Мерзкое ощущение таило в себе некую двойственность: он действительно обожал свою Ирину. Она опьяняла его и днём, и ночью, но каждая привлекательная девушка на улице заново рождала в нём страх и желание измены. Некоторых он помнил до сих пор. Одна из них на ветру боролась со своими волосами — отбрасывала их назад, но раз за разом они, словно божественным повелением, вновь скрывали её лицо вуалью или даже паранджой, поскольку разглядеть под ними её глаза не получалось. И верный молодой муж Игорь очень захотел всё же увидеть её, познакомиться, поговорить. И, наверное, овладеть — коварный ветер, пряча её лицо, своими порывами одновременно взметал лёгкую юбку и открывал стройные ножки, словно в насмешку, на доли секунды, а потом вновь их прятал. Явление казалось совершенно фантастическим. Сама природа прямо перед ним, как на сцене варьете, разыгрывала спектакль и хотела его совратить. Но он устоял тогда — даже не познакомился с обольстительной девицей. И уж точно не думал в тот момент о детях — ни от Ирины, ни от чарующей незнакомки.

— Я своей дочери не боюсь, — объявил Саранцев, словно впервые узнав о событиях минувшей ночи и бесконечного дня. Сказал и подумал: может, всё же боюсь? Вспомнилась Светка сегодня ночью и утром — испуганная, несчастная и потерянная.

Она родилась неожиданно. Саранцев, разумеется, знал о беременности жены, но появление в его жизни маленькой куколки с красным морщинистым личиком Игоря Петровича всё же удивило. Вот это живое существо — его плоть и кровь? Как такое возможно? Он просто провёл ещё одну ночь с женой, как и много других ночей, но именно та, одна и неповторимая, вылилась в сказочные последствия. Девочка шевелила ручками и ножками, крутила головкой, угукала, хныкала и даже задерживала взгляд на умильных лицах взрослых. Наверное, ещё помнила бытие в материнской утробе и пыталась осознать невероятные перемены в своей жизни. Новоиспечённый папаша осторожно взял её на руки и ощутил на ладонях крохотное, почти невесомое, страшно беззащитное тельце. Захотелось воздвигнуть вокруг дочки непроницаемую стену и защитить её ото всех мыслимых и немыслимых угроз, коими наполнена каждая человеческая жизнь.