Ричард Аппиньянези - Доклад Юкио Мисимы императору

– Вы, наверное, забыли, Мисима-сан, что вы больше не мой наставник, я отказался от ваших услуг еще три месяца назад. Ваши наставления мне не нужны.

– Мне жаль времени, потраченного на кретина.

Юики ухмыльнулся. Казалось, на его лице появилось две улыбки. Шрам на щеке походил на искривленные в усмешке губы. Юики снова громко запел, это был гимн Молодежного корпуса национальных мучеников.

По-моему, ничего не могло быть абсурднее этих слов. Впрочем, нет, ошибаюсь. Еще более нелепым было то, что в душном гостиничном номере сидели двое голых мужчин и, обмахиваясь веерами, с отвращением смотрели друг на друга. В подобные моменты я всегда горько сожалел о том, что я гомосексуалист. Я чувствовал, что гомосексуализм – это некий довесок ко мне, нечто внешнее, а не внутреннее, мой враг. С юности я жил в его тени, подчиняясь его требованиям. Я хотел освободиться от цепей, которые приковали меня к прошлому. Хотел убить этого сверхчувствительного, болезненного подростка, который до сих пор продолжал пятнать грязью мою жизнь. Я не просил его вступать со мной в противоестественные дружеские отношения и помещать мою жизнь за скобку (изолировать ее, запирать среди больничных стен, где я ежедневно слышал собственный крик боли, когда мне меняли повязки, отдирая от ран словно фиолетовые, пропитанные гноем лепестки). Этот злокозненный подросток, которого я ненавидел и любил одновременно, потому что он был моей жизнью, обращал мои самые сокровенные желания в иллюзорные слова, заставлял изводить бумагу и неистово жаждать действительности, которая не выносила моих прикосновений.

Юики прекратил петь и посмотрел на меня. Я тоже посмотрел на себя, вернее, на свой самый уродливый орган, обладающий собственной волей. Мой член, словно доисторический ящер, зашевелился и поднял свою лишенную глаз, как у ослепшего Циклопа, голову. Некоторое время мы смотрели на него, а потом весело рассмеялись над бесстыдным слепым инстинктом моего тела.

– Посмотрите па себя, – насмешливо сказал Юики. – Вы – всего лишь тряпичная кукла с большим членом.

– Ты никогда не жаловался, что он слишком велик для тебя.

Мои слова привели Юики в ярость. Он вскочил с места и бросился на меня. Я стремительно встал и, недолго думая, нанес ему сильный удар в лицо. Мои суставы хрустнули. Кровь хлынула из открывшейся раны Юики – удар пришелся по шраму. Сцепившись, мы упали на пол. Но вскоре оба утомились от бесплодной борьбы.

В комнате, освещенной висевшей в углу лампой, царила полутьма. Юики, стоя на коленях, как загипнотизированный, смотрел на свою капавшую на ковер кровь. Я поймал несколько темных бархатистых капель на ладонь. Восхищенный незнакомыми ощущениями, я поднес руку к носу и вдохнул аромат крови Юики, а потом лизнул ладонь языком, пробуя ее на вкус. Юики молча наблюдал за мной, судорожный вздох вырвался из его груди. Я поднес свою руку к его лицу, и он в точности повторил мой ритуал. Юики, словно томимая жаждой птица, прильнул к моей ладони. Затем на его глазах я намазал кровью свой член, который уже увеличился в размерах.

Чувствуя прилив энергии, я помог Юики подняться на кровать и повалил его на спину, а сам устроился на коленях между его ног. Затем задрал его согнутые в коленях ноги и сжал их под мышками, чувствуя, как напряглись икры Юики. Наклонившись над ним, я подсунул ладони ему под спину. Мой член уперся ему в анус, я хорошо видел перепачканное кровью лицо Юики, на котором блуждала загадочная улыбка, похожая на улыбку древнегреческого куроса. Он сунул пальцы мне в рот, раздвинув губы и зубы. Во рту у Юики пересохло, и он хотел увлажнить свои пальцы моей слюной, чтобы смазать ею мой член. Я стал медленно вводить член в анус Юики, чувствуя, как он все глубже погружается в мягкий кал. Наконец мой лобок коснулся напрягшихся ягодиц Юики.

Это была позиция наездника. Я всегда предпочитал такое – лицом к лицу с любовником – соитие. Однако Юики никогда прежде не разрешал мне таким образом соединяться с ним. Он настаивал на том, что я должен атаковать его проход со спины. Мне казалось, что он не хочет видеть выражение наслаждения на моем лице и не желает, чтобы я заметил, что совокупление доставляет ему удовольствие или причиняет боль.