Леонид Гартунг: Пoрог

Я сижу, поддакиваю ей и пытаюсь понять, что же она нашла в нас особенного?

Зарепкина считает своим долгом заботиться обо мне. Приносит огурцы, молоко, а когда я пытаюсь заплатить, машет руками:

— Ну, что вы! Я же по-соседски. — А вчера притащила мне огромное колючее алоэ: — Вот вам на обзаведение… А платьице у вас славненькое… Только коротковато. Вы уж простите. Я человек прямой. Некоторым, может быть, не нравится, но я люблю все прямо в глаза. Зачем шептаться? Да, по моему, коротковато…

Вот такая она, Зарепкина. Странная? Ну и пусть. Все-таки не так тоскливо одной. Сегодня утром исполнилось трое суток, как уехал Борис.

Познакомилась с соседкой Раей Румянцевой. Веселая, живая. Вчера ходила к ней в библиотеку, перерыла все книжные полки, нашла много хорошего: Экзюпери, «Леопарда» — только не итальянца, а Виктора Рида-негро и «Три Дюма». Пригласила ее заходить ко мне. Благо заходить недалеко — живем через стенку.

Каждое утро, еще до восхода солнца, Тоня идет купаться. Одна. Пыталась она соблазнить на это Райку, но та говорит, что у нее нет купальника, а может быть, просто не хочет из теплой постели лезть в холодную воду.

Ночные тучи ушли. Дует низовой ветер. Закинув полотенце на плечо, Тоня сбегает по тропинке к Оби. Берег пустынный. Нигде ни души. Тоня раздевается. На платье, чтоб не упорхнуло, кладет камень. Входит в воду, закидывает руки за голову. Ветер обнимает ее мягкими сильными лапами. Мелкие волны плещут в колени.

Она входит все глубже и глубже. Трудно только входить в реку. Сперва вода жжется и захватывает дыхание, а потом словно сливается с телом. Тоня любит воду. Ей нравится, что она веселая, молодая и сильная. С ней можно поозоровать. Тоня плывет. Вода старается унести ее в океан, а она не хочет этого, и они борются и обе смеются.

Потом Тоня лежит на спине, отдыхает и думает. И не шевелится. Вода считает, что победила, и несет ее покачивая, словно усыпляя, и шепчет в уши что-то примиряющее. А вверху — причудливые облака и стрижи, словно черные стрелы.

Внезапным гибким движением Тоня поворачивается. Плывет к берегу. Осторожно ступает по галечному дну. Наступает то самое, ради чего стоит вставать так рано. Нисколько нет в ней ни ночи, ни вчерашнего дня. Внутри у нее только утро.

У берега зеленая вода. Выше глинистый яр. Еще выше сосны. Они уже расцвечены солнцем, хотя река еще в тени. Тоня недовольно смотрит вверх. Над кручей парень. Высокий, большой. Стоит и глядит на нее. Что ему надо? Впрочем, он имеет право стоять, где ему хочется. Кто ему запретит? Но Тоне надо натянуть платье. Когда тело влажное, не так-то ловко это получается. Зачем он смотрит? А впрочем, пусть себе! Ее не убудет…

Тоня одевается и идет по тропинке вверх. А он все стоит. Это даже лучше, что он не ушел. По крайней мере, она выскажет ему то, что она о нем думает. Скажет, что он нахал… Нет, ни к чему это. Лучше она пройдет мимо и бросит небрежно что-нибудь насмешливо-едкое.

Вот он рядом. Они стоят лицом к лицу. Он широкоплечий, с большими грубыми руками. Лицо обветренное, губастое. А глаза неожиданные — словно другого человека: голубые, по-детски добрые, даже ласковые.

— Ну как? — спрашивает Тоня. — Глаза не проглядел?

— Нет! — Губы парня расползаются в глупую улыбку. Тоня насмешливо щурится.

— Интересно?

— А то нет…

— Что ж интересного?

— Чудное дело — девка ты, а плаваешь ровно мужик.

Тоне приятно слышать это.

На голове у него старая милицейская фуражка с красным околышем, сапоги только что смазаны дегтем, в руках узда.

— Закалела небось?

— Нисколько.

Он проводит жестким пальцем по Тониной руке выше локтя.

— А кожа-то вон в мурашах.

— Это от ветра.

— Скажешь тоже…

— Ты коня ищешь?

— Чалого, язви его. Не видела?

— Нет, не видела.

— Он конь добрый, а хуже порченого. Чуть упустил — он прямиком через бор и в леспромхоз. Он оттуда купленный. К своему месту его тянет. А на том месте теперь пусто, никого нет. Я объяснял ему, он ни в какую.

— Ты что же, с лошадьми разговариваешь? И они тебя понимают?

— А как же? Не каждая, конечно. Которых сам вырастил — те понимают. Не все, ясное дело, а свое доступное. А Чалый — он дурной…

— Нет, не видела. Ну, что ж, иди ищи.

Тоня уходит домой. Парень — в лес. Тоня идет и улыбается. Смешная встреча. И даже некому о ней рассказать.

А вдруг, пока она купалась, приехал Борис? Тоня ускоряет шаг. Вот их дом, крыльцо. Скорее. Дверь. Кухня.

— Борис?