Леонид Гартунг: Пoрог

И вдруг Тоне становится легко и радостно. Отчего? Да оттого, что все вокруг хорошо. Хорошо, что открыто окно, хорошо, что она ведет урок алгебры, хорошо, что в класс влетел осенний лист, хорошо, что, придя домой, она будет вместе с Борисом, а главное, хорошо, что впереди много лет жизни.

Тоня с улыбкой смотрит на класс, и в глазах детей она видит ту же самую радость, словно отраженную в зеркале. «Какие они все славные — и эта Батурина, и Митя Копылов, и Зарепкин, и все-все другие. И я хорошая, и жить так приятно…»

Борис осторожно раздевается, вешает на плечики новый костюм.

— Ну, как моя речуга?

За небрежным тоном Тоня различает ожидание похвалы.

— Железно, — отвечает она. — Но…

— Что «но»?

— У тебя как-то неудачно получилось, что ты попал в одну компанию с Ньютоном и Ломоносовым.

— Разве? Я и не заметил.

Тоня ждет, что он спросит, как у нее прошли уроки, но он не спрашивает. Он чем-то озабочен.

— Борис, — спрашивает Тоня, — что ты решил с Копыловым?

— С каким Копыловым?

— Которому ты сказал: «Иди в класс».

— Ах, с этим… Да не знаю. Чего он тебе дался?

— Мне его просто жалко.

— Хочешь, чтобы он учился? Ну, пусть учится. О чем речь? Слушай, Тоня, сколько у нас осталось денег?

— Рублей семь.

— Только-то? Надо еще где-то достать. Завтра я уезжаю в ОблОНО.

— Надолго?

— Не знаю. Буду добиваться денег на строительство. Нужен спортзал, мастерские, настоящий физкабинет, — Борис раскрывает блокнот. — Вот смотри. Здесь, с северной стороны, мы сделаем пристройку. В первом этаже можно будет расположить спортзал. Во втором — мастерскую и физический кабинет… Но где же все-таки достать денег? Хотел купить кое-что.

— Может быть, займем у Хмелева? — предлагает Тоня.

— Не хотелось бы у него, — хмурится Борис.

Весь вечер Тоня собирает мужа в дорогу. Выдвинула из-под раскладушки чемодан, протерла его влажной тряпкой. Купила кое-что из продуктов. Выгладила белье, носовые платки. Ее руки с удовольствием касаются его вещей. Эти вещи особенные, потому что они принадлежат ему. Ей не хочется, чтобы он уезжал, но она старается этого не показать. С тех пор, как они живут вместе, они еще не расставались.

Удивительно устроена жизнь. Совсем недавно он был чужим, а теперь невозможно представить, как она будет без него эти несколько дней.

Ночью она не спит, чтобы разбудить его вовремя. Пароход уходит в пять утра. Полпятого она будит его. Они идут на пристань. На реке холодно и ветрено. Мимо медленно проходит буксир с зажженными бортовыми огнями. Он что-то тяжело тащит против течения. Искры из трубы летят над водой.

Борис и Тоня прячутся от ветра на корме дебаркадера. Здесь затишье.

— Может быть, я задержусь — ты не тревожься. Не уеду, пока не добьюсь своего.

«Конечно, добьется, — думает Тоня. — Он настойчивый». Она смотрит вдаль, где виднеются неясные контуры другого берега. Черное проступает сквозь голубое.

— Светает?

— Нет еще. Рано.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Борис.

— О той телеграмме, — говорит Тоня. — Ты не можешь сказать?

— Могу. И скажу. Обязательно. Но не сейчас, не перед отъездом, — он заглядывает ей в лицо. — Ну, не надо так хмуриться! — он разглаживает указательным пальцем две морщинки у нее на переносице. — Слышишь? Не надо. И не думай ни о чем. — От него пахнет резиной плаща и табаком. — Ты замерзла или не любишь меня. У тебя совсем холодные губы.

— Люблю, — говорит Тоня невесело. — И вздрагивает. Над рекой несется гудок парохода.

Он уехал, и все вокруг поблекло. И ничто не интересно. Возьму книгу и не могу читать. Сяду есть — не хочется. И уроки проходят скучно. Иногда забудусь, увлекусь, а потом опять то же самое. Это никуда не годится — так зависеть от одного человека! И вместе-то недавно, а если мы проживем пять, десять, двадцать лет?..

Каждый день ко мне приходит Зарепкина. Славная женщина, хотя и со странностями.

— Посмотришь на вас, — говорит она, — сразу видно, что из интеллигентной семьи.

— Борис — да. А я выросла в деревне. Родители мои простые колхозники.

— Вот бы не подумала. Вы шутите? — Зарепкина смотрит на меня изучающим взглядом, словно пытаясь найти в моем лице следы крестьянского происхождения. — Вы оба так всем нравитесь здесь. Мы прямо-таки вами любуемся. Была бы вся молодежь такая. И хорошо, что в село приехали. Для села вы клад…

Она возмущается теми легкомысленными выпускниками, которые не хотят ехать в сельскую местность, и высказывает предположение, что это результат недостаточной воспитательной работы в вузах.