Леонид Гартунг - Повести и рассказы

— Почему не принести.

— Договорились? Вот и ладно. У меня все.

Я прямо ушам своим не поверил — все, а я-то приготовился к самому худшему!

Провожая нас до двери, он шепнул мне:

— Ты маму проводи!

На вешалке тетя Маша, кутаясь в шаль, пожаловалась:

— Холодная весна нынче.

— А мне так жарко, — возразил я.

Тетя Маша пригляделась ко мне:

— И верно — ты весь в поту. Молодая кровь — горячая.

Потом я узнал, что в школу мама попала случайно, прямо с работы. Деньги на комоде под скатеркой лежали. Семь рублей. И куда-то делись. Вот мама и зашла меня спросить, хотя и догадывалась, кто деньги взял. И нечаянно попала в лапы к Анне Захаровне. Тут она и о деньгах забыла. В общем, в другой раз не зайдет. Поосторожней будет…

Домой мы шли медленно. Мама часто останавливалась, но не плакала. Немного не дошли, прислонилась к заплоту Сливкиных. Закрыла глаза.

— Мама, пойдем, — попросил я.

— Да-да, пойдем.

Мама стала какая-то тихая и покорная. Дома села за стол не раздеваясь. Руки опустила на колени:

— Ох, Петенька, что ты со мной делаешь? С отцом твоим век маюсь…

И не договорила.

— Может быть, сходить за Людмилой Семеновной? — спросил я.

Людмила Семеновна — это наша фельдшерица.

— Не надо. Пройдет.

Постоял я рядом. Будь я девчонка — обнял бы, успокоил, пообещал бы что-нибудь. А я не могу. В учительской обещать — это одно, а маме — совсем другое. Только и сумел сказать:

— Мам, я пойду у Зорьки почищу.

Мама махнула рукой.

Много я в этот вечер дел переделал, но все время помнил, что разговора мне с Иваном Юрьевичем не миновать. Возможно, насчет книги, а возможно, сперва о книге, а потом один на один прижучит.

Пришла из школы Галька. Принесла мою сумку. Обратилась ко мне, как взрослая:

— Что у тебя сегодня по алгебре? Ну-ка, покажи дневник.

Вот, хватилась — дневник. Я его посеял еще во время каникул. Но я и без дневника помню все задания.

Но всего этого я сестре объяснять не стал.

— Некогда мне с алгеброй возиться. Меня Иван Юрьевич ждет.

— Днем недоругал? — съязвила Галька.

— Он и не ругал. У нас с ним другое дело.

Можно бы и сказать — какое, но нарочно не сказал. Пусть голову поломает. Ей невредно.

Взял альбом и пошел. Альбом этот папкин — он любит про древние войны читать.

В школе никого. Один Иван Юрьевич у себя. До моего прихода он читал. Пока задергивал шторы и зажигал свет, я успел заглянуть, что у него за книга на столе. И страшно удивился. Была это не история и не что-нибудь научное. Читал он «Девочку и „птицелет“». Книга на 100 % детская. Наша библиотекарша много раз мне ее подсовывала, но про девчонку я читать не хотел. А теперь решил — обязательно прочту.

Взял Иван Юрьевич у меня альбом, полистал:

— Какая ценная вещь. Ты сможешь мне ее дать на время?

— Читайте.

— Вот и отлично, Иван Юрьевич поднялся из-за стола:

— Не смею задерживать.

Когда я вернулся домой, мама посадила меня против себя, заглянула в глаза и спросила:

— Посоветуй сам, что дальше делать? Может быть, папку попросим, чтоб он тебя выпорол?

Но я-то знаю, что это только слова: никто никогда не порол меня и пороть не будет — ни папка, ни кто другой. Как-нибудь самому надо исправляться. Но только без Гальки. Самому. Другого выхода нет.

Закусочная в парке работала последние дни. Ледяные дожди шли почти целую неделю. А вчера вечером над аллеями замелькал даже мокрый снег. Цветные стекла и фанерные двери не могли защитить от холода. Березы шумели голыми ветвями над круглой крышей, и шум этот проникал внутрь.

Хотя часы показывали всего полвторого, небо заволокли такие темные тучи, что в закусочной пришлось зажечь лампы дневного света. Посетителей было мало. Я сидел, пил кофе и посматривал на молодого мужчину за соседним столиком. Кто он? Крепкие рабочие ботинки, просторные грузчицкие штаны, куртка из коричневой искусственной кожи, под нею серый свитер. Это мог быть и подсобный рабочий в большом магазине, и водитель грузового мотороллера. Он находился в той начальной стадии, когда пьяному хочется говорить. Он подмигнул официантке по-дружески, как старой знакомой:

— Клава, ты бы чего-нибудь для сугрева?..

Та даже не повернулась:

— Не положено.

Видно, ей надоело повторять одно и то же в сотый раз.

В это время в закусочную вошел мальчонка лет десяти с ученическим портфелем в руке. Сосед мой радостно помахал ему:

— Витек! Вот я. Подваливай сюда.

Мальчонка приблизился к столику, поставил на пол портфель, неторопливо сел: