Владимир Некляев - Лабух

Феликс помолчал вслед Амеду, и я сказал:

— Рад, что увиделись.

— И я рад. Понимаешь, не проходит… Я там вдруг представил, будто я — Нелли, а Нелли — я. И это она приехала ко мне под Крыжовку, пришла на кладбище… Как думаешь, она пришла бы?

Его донимало свое… Я не знал, что ответить. Когда ехал сюда, совсем про другое думал.

— Не пришла бы, — самому себе за меня ответил Феликс и опять спросил: — И знаешь, почему? — и опять ответил сам себе: — Потому что тогда, когда увидел ее мертвой, первое, что меня прожгло: я мог быть на ее месте! Она могла выйти, а я — остаться!.. Не ее пожалел, а собой осчастливился, понимаешь?..

Феликс зря передо мной винился: я и сам тогда в землю молчал, собою осчастливленный. Мог ведь поехать с Нелли… Какое–то время было из–за этого стыдно, потом неловко, затем никак — прошло, забылось.

А Феликса не отпускает. Столько времени — а не проходит.

— Ты не думал бы об этом… Обычно дольше всего помнишь то, что стараешься забыть.

— Я не хочу забывать!.. — Феликс вскочил, сел. — Что тогда помнить?.. Думаешь, за границей есть чем жить? Съезди поживи!.. Я пятнадцать лет прикидываю, не зря ли уехал? Нужно ли было?..

— И что?..

— Нет ответа. Там не этак и тут не так.

— Как еврей говорил: лучше всего в дороге.

— Какой еврей?

— Ты уже анекдоты позабывал. У еврея спросили: ты чего мотаешься туда–сюда, если и там, и здесь тебе хреново? Он ответил: в дороге хорошо.

— А… Не было при мне таких анекдотов, туда–сюда не очень–то разъезжали. Да я и сейчас не приехал бы, если б не Игорь Львович… Ты помнишь, что я учился у Рутнянского?

Я кивнул — и Феликс подался ко мне:

— Так во мне Нелли виной саднила, а теперь еще и Рутнянский! И ты оказался втянутым!..

— Не из–за тебя же…

— Как сказать!

Разговор у нас должен был в конце концов пойти про это, не ради воспоминаний о несбыточном мы встретились, не для рефлексий и не сырое мясо есть. Но Нелли с Игорем Львовичем, а тем более я с Рутнянским через Феликса — все это в одно никак не связывалось. И пока оно не связывалось, я так, чтобы не слишком заметно было, посматривал на дом, подглядывал в окна: где Ли — Ли? Здесь она? Не здесь? Не у Феликса же спрашивать, будто из–за Ли — Ли только я и приехал…

— И что ты хочешь сказать?..

— За сестру спасибо, — неожиданно сменил тему разговора Феликс. — Хоть не в борделе…Сколько ни звал к себе, так и не выбралась.

Я припомнил судью, который затянул Аксюту под Герб Державы…

— Патриотка.

Феликс словно догадался, о чем я вспомнил.

— Да брось ты!.. Во Франции во время войны проститутки сифилис немцам подсеивали и считали себя патриотками!

У меня само собой вылетело:

— А разве нет?..

У меня такое случается — вроде как само по себе спрашивается.

У Феликса само не ответилось.

Он потирал виски, что–то взвешивая. Я не торопил его, не представляя, зачем и к чему торопить. Спросил про Аксюту — через нее Панок мне советовал Феликса поискать:

— Видел ее?

— Виделись. Амед привозил. Опять нет да нет… Там я, заявила, не товар. Я взорвался, подумал, она про блядки, оказалось — про сцену. Она вправду здесь артистка какая–то?

— Не из худших… Ты вон тоже — артист. Зачем в таких лохмотьях?

— А что?.. Не идет?

— Идет. Особенно майка. Да и штаны ништяк. А сандалии — хоть откидывай.

— Тихон с Алексеем презентовали. Я у Амеда за батрака, а батраку в чем ходить?.. Поеду — с собой возьму на память.

— На таможне свихнутся…

Разговор утекал в сторону… Мне подумалось, что мы оба недоговариваем и говорим без толку, почти как я в последний раз с Ростиком. Хорошо еще хоть с Максимом Аркадьевичем договорили.

— Когда ехать собираешься?

— Как только паспорт Амед достанет. У него в Москве люди свои, за деньги — любой паспорт. Мой у меня вырвать успели, когда на кладбище накинулись… Ты про это знаешь?

Про паспорт я знал, но откуда? Поэтому пожал плечами:

— Откуда?.. А почему в посольство не пойти?

— Так не здесь же… Где они, по–твоему, караулить будут? В посольство я уже или в Москве, или в Киеве — куда выберусь…

Он уверен, что они не знают, где он. Уверен.

— А кто такой Амед?

— Как — кто? Вы же знакомы…

— Не скажу, что нет…

Я ожидал, что Феликса, который, похоже, доверял Амеду и думать не думал, что про убежище его среди бомжей и фикусов мог кто–то донести… — а, может, и нет?.. мало что мне примерещилось?.. — кивок мой в сторону татарина встревожит, но он не встревожился. Засмеявшись, ударил по столу.