Рышард Клысь - «Какаду»

— А что в корчме?

— Похоже, готовятся еще одни похороны…

Карты раздает Грозный. Фабиан внимательно следит за ним. По его лицу текут струйки пота. Совершенно очевидно, что он уже обессилен игрой.

Фабиан заглядывает в карты. Откладывает две. Грозный берет три.

— Что у тебя?

— Два короля.

— Два юнца, — говорит Грозный. — Ты выиграл…

Грозный неторопливо берет револьвер.

Фабиан рывком хватает стакан водки и опрокидывает залпом.

— Люди, нет на вас креста! — обращается к ним монах, приближаясь к столику на подгибающихся ногах. — Нельзя так играть с жизнью ближнего своего… Умоляю вас, во имя господа нашего прекратите это кощунство и не искушайте более диавола… — Монах икает. — Прошу вас…

— Считай, — говорит Грозный Фабиану.

— Дорогие мои, разбойнички вы золотые, лучше водочки вместе попьем всем миром, ибо оттого вреда будет меньше для вас, да и пеклу на одну душу грешную меньше достанется. — Тут монах снова икает.

— Рен! — зовет Грозный. — Рен!

— Нет его здесь!

Грозный показывает движением головы на монаха.

— Уберите этого… в рясе! Пусть угомонится, наконец!..

Чайка и Дзик силой выпроваживают из зала упирающегося монаха.

Труп Фабиана лежит повернутый лицом к столу, с которого уже кем-то прибраны деньги, стаканы и бутылка с водкой.

Грозный стоит между столиками и молча наблюдает за торопливо собирающимися в путь людьми. Он пьян. Его огромное тело лениво покачивается на широко расставленных ногах.

В углу сидит на полу скорчившийся монах и тихо плачет. Неподалеку от него неподвижно застыл на стуле доктор.

Люди Грозного постепенно покидают корчму.

Грозный выходит последним. У дверей он еще раз окидывает взглядом зал и доктора. На лице его горестная усмешка.

В буфете, возле стойки бара, он наталкивается на парочку странствующих артистов, Коко и Лилиан. Они испуганно взирают на Грозного.

Слегка пошатываясь, он выходит на сумрачную в эту пору площадь, на которой стоят построенные в шеренгу люди, как положено, по взводам, как они стояли и утром этого дня. Лошади нетерпеливо постукивают подковами о мостовую.

Грозный приближается к ожидающим его возле джипа советским офицерам. Молча возвращает им личное оружие. Только капитану безопасности не отдает его пистолета.

Англичане отправляются тотчас вслед за военным автомобилем. Холодные, высокомерные, делающие вид, что ничего не произошло.

Последним отъезжает пустой автобус.

— Рена еще нет! — поспешно докладывает Чайка, становясь перед Грозным навытяжку. — И Вятр куда-то исчез.

— Можете идти! — говорит удрученно Грозный. — Подождите у берега реки…

— Слушаюсь!

Грозный смотрит какое-то время вслед удаляющимся людям, а после того, как они исчезают из его поля зрения, направляется в глубину деревни, затихшей и пустынной, словно бы вымершей. Только его собственная тень в пронзительном свете луны сопутствует ему на этом пути.

— Рен! — зовет Грозный. — Рен!..

Но только отраженное от гор эхо отвечает на его зов.

Из Чертова Яра они выбрались лишь на рассвете; их старый, доставшийся от немцев, сильно потрепанный «опель», на котором они ехали с пригашенными огнями, осторожно сполз с крутого северного склона, преодолел узкий деревянный мост, медленно взобрался по белому каменистому оврагу на опушку леса и на малых оборотах покатил по дороге вдоль бурного потока, после ночного ливня с оглушительным ревом низвергавшегося вниз, на дно котловины. Вот они и миновали самый трудный отрезок дороги с его бесчисленными, засыпанными сланцеватой осыпью рытвинами. Вятр прибавил газу, и оголенный пейзаж вдруг как будто изогнулся, пришел в движение и стал убегать назад. Они снова оставляли позади одиноко стоящие деревья, пепелища сожженных домов и покинутые людьми полуразвалившиеся строения. А потом ими полностью завладела каменистая пустыня с низкорослыми травами. Горные гряды пританцовывали, отдельные их верхушки вдруг высовывались, словно карты тасуемой колоды. Небо уже немного посветлело, но лес все еще тонул во мраке. Рен внимательно вглядывался в эти дикие и опустошенные окрестности. Они все еще мчались по дороге, опоясывающей склоны какого-то обширного горного массива. А внизу, где шумел поток, виднелось огромное, залитое водой пространство с зарослями камыша, с трясиной, покрытой фиолетовой плесенью мхов, с серым пятном небольшого островка, увенчанного купой белых березок. В ноздри ударил запах стоячей воды и гниющих листьев, терпкий запах разложения и смерти. После грозовой ливневой ночи наступил теплый рассвет, полный липкой сырости и тяжелого дурмана болотных испарений. Вятр очень осторожно вел свой видавший виды «опель». Но вот они свернули в сторону и скрылись в мрачной тени — снова начался лес, неподвижный и грозный в своем молчании, наполненный низко снующими среди деревьев клочьями тумана.