Карлос Сафон - Тень ветра

— И?

— Сеньор Фортунь молча смотрел с минуту на труп, потом отвернулся и ушел.

— Ушел?

— Буквально убежал.

— А полицейские? Они его не задержали? Разве не положено было опознать тело?

Барсело криво усмехнулся:

— Теоретически. Но Дон Мануэль помнит, что в зале был кое-кто еще, третий полицейский, который неслышно вошел позже остальных, пока готовили сеньора Фортуня, и молча следил за сценой, стоя у стены с сигаретой в зубах. Когда Дон Мануэль сказал ему, что согласно инструкции курить здесь нельзя, один из агентов приказал ему замолчать. После ухода сеньора Фортуня третий полицейский подошел к столу, глянул на труп и плюнул ему в лицо. Потом забрал паспорт, отдал приказ отправить тело в Кан Тунис [ 97]и утром похоронить в общей могиле.

— Не вижу смысла.

— Дон Мануэль тоже. Это не соответствовало инструкции. «Мы же не знаем, кто этот человек», — сказал он. Полицейские ничего не ответили. Тогда Дон Мануэль в гневе заявил: «Или на самом деле вам прекрасно известно, кто он такой? Нужно быть слепым, чтобы не понять, что он мертв по крайней мере сутки». Дон Мануэль знал свои обязанности назубок, и уж кем-кем, а дураком не был. Услышав его протесты, третий полицейский подошел к нему, уставился прямо в глаза и спросил, не желает ли он отправиться в последний путь за компанию с покойным. Дон Мануэль похолодел от ужаса: у того человека были глаза сумасшедшего, и сомневаться в серьезности его намерений не приходилось. Дон Мануэль пролепетал, что всего лишь стремится следовать инструкции, где ясно сказано, что человека нельзя хоронить, пока не известно, кто он. «Кем я скажу, тем он и будет», — ответил полицейский. Затем взял регистрационный бланк и подписал его, закрывая дело. Эту подпись дон Мануэль не забудет никогда, потому что во время войны и после нее тоже, видел ее на десятках регистрационных бланков и свидетельств о смерти, тела с этими документами брались неизвестно откуда и не поддавались опознанию,..

— Инспектор Франсиско Хавьер Фумеро…

— Гордость и опора Главного полицейского управления. Даниель, ты знаешь, что это значит?

— Что мы с самого начала тыкались в пустоту, как слепые котята.

Барсело взял шляпу, трость и направился к выходу, тихо ответив:

— Нет, тычки, пожалуй, на нас посыплются только сейчас.

Вечер я провел, разглядывая злосчастное письмо о пополнении мною рядов наших славных вооруженных сил и ожидая новостей от Фермина, который все еще был неизвестно где, хотя лавку я закрыл полчаса назад. На звонок в пансион на улице Хоакина Коста ответила донья Энкарна, она была слегка навеселе и сказала, что Фермина не видела с самого утра.

— Если он не явится через полчаса, ужин будет есть в холодном виде, у меня не «Ритц». Надеюсь, ничего такого не случилось?

— He волнуйтесь, донья Энкарна, мы дали ему важное поручение, так что он, наверное, задержится. Кстати, если он придет до того, как вы ляжете спать, будьте добры, скажите ему, чтобы мне перезвонил. Я — Даниель Семпере, сосед вашей приятельницы Мерседитас.

— Хорошо, но имейте в виду, в половине девятого я уже в постели.

Затем я позвонил Барсело, Фермин вполне мог быть там, опустошая кладовые Бернарды или тиская ее по углам. Я даже не подумал, что ответить может Клара.

— Даниель, вот так сюрприз!

«Что верно, то верно», — подумал я и с велеречивостью, достойной профессора дона Анаклето изложил цель моего звонка, стараясь при этом показать, что дело это интересует меня лишь постольку-поскольку.

— Нет, Фермина здесь весь день не было. И Бернарда все время со мной, я бы знала. Знаешь, мы с ней о тебе говорили.

— Скучная тема для разговора.

— Бернарда говорит, что ты очень хорош собой, совсем взрослый.

— Принимаю витамины. Долгое молчание.

— Даниель, может, когда-нибудь мы снова станем друзьями? Сколько лет должно пройти, чтобы ты меня простил?

— Мы и так друзья, Клара, и мне нечего тебе прощать. Ты же знаешь.

— Дядя говорит, что ты все еще пытаешься разузнать что-нибудь о Хулиане Караксе. Заходи как-нибудь перекусить, расскажешь новости. Мне тоже есть что тебе рассказать.

— На днях непременно.

— Я выхожу замуж, Даниель.

Я смотрел на трубку с ощущением, что то ли ноги проваливаются в пол, то ли мой позвоночник резко укоротился на десяток сантиметров.

— Даниель, ты слышишь?

— Да.

— Ты удивлен?

Я с огромным трудом сглотнул вязкую, как цемент, слюну:

— Нет. Удивительно, что ты не вышла замуж уже давно, претендентов-то у тебя, я думаю, хватало. И кто этот счастливчик?