Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

Ну, мать, конечно, тут же всполошилась, стала всюду звонить, искать, паниковать. А Василиса чем дальше, тем больше делалась счастливой. Он не возвращался! И телефон молчал, а потом отключился! Она потихоньку поставила нож на его место: в специальную подставку для кухонных ножей. Но все еще не могла ощутить полноту своего счастья. Ей становилось все хуже физически: тошнило, и от голода болел живот, просто ужасно болел, но она боялась попросить у матери поесть. Вдруг та заподозрит что-то? То все отказывалась, отказывалась, а тут, когда несчастье с любимым папочкой стряслось, вдруг есть захотела. Подозрительно! Василиса за годы истязаний привыкла просчитывать каждый шажок. Она умела молчать, терпеть, ждать. Ночью она не сомкнула глаз. Мать не спала, значит, и ей нельзя было спать. Кто знал, не приползет ли чудовище? Но чудовище не приползло. Зато утром случилось совсем что-то ужасное. Боли в животе стали нестерпимыми. Она пошла в туалет и увидела, что у нее по ногам течет кровь. Месячные опять пошли! Она даже обрадовалась. Встала в ванную, чтобы принять душ, а тут живот опять схватило, и из нее вывалилось что-то ужасное. Василиса чудом не потеряла сознание и заставила себя посмотреть. То, что валялось на дне ванны, было скрюченным существом: с головой, руками-ногами и всем прочим, что полагалось нормальным людям. Девочка с отвращением поняла, что до этого самого момента была беременна от чудовища! Сколько времени? Она не знала. Месячные у нее отсутствовали почти год. Существо оставалось недвижным, наверное, умерло еще внутри нее. Василиса даже догадалась, когда. В тот самый момент, когда она рванулась бежать от мучителя. Она тогда почувствовала резкую боль, но не имела права обращать на нее внимание. Боль то утихала, то возвращалась. И так – всю ночь. Так вот, что это было! Только теперь девочка ощутила приток счастья. Она поверила в свое освобождение. Теперь высшая сила была на ее стороне, она в этом не сомневалась. Она завернула существо в полотенце, долго мылась, словно смывая с себя прошлое. Из ванной она вышла с невероятным желанием жить и никогда ни от кого не зависеть. Полотенце с существом она положила в пластиковый пакет. Ей надо было подумать, что с ним делать. К скрюченному существу она не испытывала ни малейшего сочувствия: оно было частью ее врага. Но она понимала: ей пора рассказать обо всем, что с ней происходило, и то, что завернуто было в полотенце, должно стать свидетельством.

– Оно тут, – сказала Луша, – Мам, это полотенце – тут, в Васькиной сумке.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе к врачу надо. Кровотечение продолжается? – спросил Сеня.

– Мне хорошо. Кровь совсем чуть-чуть идет. Капельку. Я есть хочу.

– Лежи, я тебе принесу еду, самую вкусную, – залепетала Тина, – Сейчас, подожди.

– Дай мне сюда этот пакет, – велел Сеня Луше.

Та тут же вручила ему пластиковый пакет из известного дорогого супермаркета. Кому бы пришло в голову, что может в нем храниться. Сеня, насупившись, забрал пакет и вышел из комнаты.

– Он врач, – обратилась Тина к Василисе, – Он хочет посмотреть, как у тебя, все ли вышло.

– Мне хорошо, мне очень хорошо, – повторяла девочка, – Живот больше не болит. Голова не кружится. Не тошнит.

– И замечательно, – поддакнула Луша, – Но надо же убедиться. Надо все проверить.

– Я ни за что не поеду в больницу, ни к каким врачам, – решительно заявила Васька, – Я хочу есть и спать.

В комнату вошел насупленный Семен.

– Мальчик, – сказал он, – Это был мальчик. Судя по всему, умер внутри тебя. И, похоже, все вышло. Можно даже не чистить. Хотя профилактически имеет смысл. УЗИ надо сделать. Под капельницей бы ей полежать, организм поддержать надо. Ну, капельницу и здесь поставим, это я могу. Но провериться – надо съездить.

– Я никуда не поеду! – крикнула девочка и заплакала.

– Жаль, что он сдох! – убежденно произнес Сеня, – Как легко ему все сошло с рук! Я бы его своими руками растерзал! Эх, зря ты молчала! Лежи, я тебе сейчас попить-поесть принесу. А там разберемся.

Он ушел и очень быстро вернулся с тарелкой, полной всяких деликатесов, и с пакетом сока.

– Стакан не ухватил, – обратился он к жене.

Тина побежала за стаканом.

Василиса потихонечку ела, а вся семья сидела рядом и смотрела, как хорошо у нее получается.

– Что делать с Лизой? Она скоро вернется. Ей говорить или нет? Ей сейчас очень плохо, – произнесла Тина.

Слова эти вырвались наружу случайно. Она про себя думала, тревожилась, не находила ответа.