Винсент Килпастор - Десять негритят

Ознакомившись с теорией дрессировки я открыл, что и сам подвержен этой технологии манипулирования другими существами. Я регулярно приходил по ночам в супермаркет и мыл там пол - совершенно не свойственное для моей особи занятие. Однако я знал, что если вовремя "на работе" появляться, и целую неделю умудриться прожить без замечаний к чистоте пола - добрая рука хозяина меня вознаградит. Не кусочком сахара, конечно, но бумагой с цифрами, которые мы, люди, в отличии от собак можем превратить во что угодно. И даже сахар в том числе!

А однажды приперся хозяин квартирушки, где мы нелегально прописали Мику. Дошел видно, наконец, сигнал от доброй соседки.

Мне пришлось сразу как-то глянуть на это бесчинство его глазами - особенно бросались в глаза царапины на полировке дверей - Мика слышала мои шаги на лестнице и всегда пыталась мне поскорее открыть.

Собака, в добавок, классически отличилась - попрыгав на хозяина нашей квартирки и оставив безуспешную попытку его расцеловать - она просто села перед ним в прихожей и глядя ему прямо в глаза, сделала лужицу. Прямо на коврике с идиотской надписью "Добро пожаловать".

Хозяин долго пенял нам на то что мы не ценим человеческой доброты и на неоправданную гуманность его ежемесячных расценок. Если уж мы решили обзавестись собакой без его ведома, следовало как можно скорее лишить ее некоторых половых признаков.

Роковой звонок я сделал в горячке. Пришел однажды с ночной. Лег. Сплю, как свинцом залитый. И тут это собачка забирается под кровать да как взвоет у меня по ухом, а я злой, когда спать хочу. Ну и позвонил в клинику, воспользовался купонами на сезонную скидку - назначил день и время "процедуры".

За две недели до назначенного дня мы старались не поднимать с женой эту тему.Легче быстро ее выправить, чем потом принимать собачьи роды.

Собака, кстати, обнаружила, что прямо за окном кухни находится крыша пристройки. Она стала туда вылазить и бегая по крыше, задорно облаивать соседей. Люди с нашей улицы сразу полюбили "собаку, которая живет на крыше". Правда у моей жены мгновенно сдавали нервы, и мне приходилось натягивать мятую футболку, вылезать из окна и бегать по крыше, загоняя собаку обратно.

"Мика! Мика" - вопил я, злой и спросонья. То ли из-за моего русского акцента, то ли из-за того, что часто люди слышат только то, что им хочется услышать, но всем соседям почему-то казалось, что я кричу "Nigga!Nigga!" - и все нас любили еще больше.

Назвать собаку неполиткорректным именем это уже подвиг в глазах сообщества.

В день процедуры прямо с утра установилась просто безумная какая-то жара. Весь город включил кондиционеры на полную мощь. Через несколько часов перегорела какая-то подстанция и на всей улице вырубили свет. В нашей клетушке мгновенно стало нечем дышать. Особенно моей беременной жене. Поэтому вместо собачьей больницы мы втроем двинули на озеро и, зайдя по шею в теплую от жары воду, простояли так до самого вечера.За Мику в тот день вступились сами силы природы.

Назначать новую дату операции и платить за то чтобы Мику слегка искалечили, мы уже так не решились.

Там, на озере я снова испытал настоящий страх.

Сказать вам честно, человек я совсем не бесстрашный. Скорее - безалаберный. Подстерегающие меня опасности я стараюсь игнорировать или не замечаю по рассеянности.

Страх настоящий, страх от осознания ситуации и полного отсутсвия контроля с моей стороны, я впервые испытал лет в десять. Тогда я неожиданно понял, что моя бабушка непременно умрет раньше, чем это сделаю я. И единственное, что я могу сделать, чтобы смягчить этот неминуемый удар судьбы это внутренне себя настроить и подготовиться. Чтобы ко дню расставания с бабушкой я просто слегка опечалился и сказал - "ну, этого следовало ожидать".

Вот такой же детский страх охватил меня в тот жаркий день на озере, когда жена сказала : "Представляешь, если бы мы сделали Мике операцию, а потом привезли домой, где не работает кондиционер и она бы умерла от жары!"

Я сразу себе это все живо представил и вздрогнул от собственной беспомощности. А еще я четко понял, что даже если и не делать собаке никаких дурацких операций -все равно теоретически ей отведено всего то лет десять жизни, ну пусть пятнадцать. Значит, скорее всего, собака умрет, а я все еще буду жить.

Мне предстоит пережить кого-то, к кому я так сильно и бесконтрольно привязан. Я вспомнил этот детский страх во всей мерзкой отчетливости, и мои мысли переключились на бабушку. Хотя с того дня, когда я осознал, что она обязательно умрет прошло уже лет двадцать пять, я ни на йоту не свыкся с мыслью, что совершенно ничем не смогу этот кошмар предотвратить.