Винсент Килпастор: Книга И. Са

Меня, бирманца И. Са и пакистанца Раджу приняли в один день. День, замечу вам, паскуднейший. Ночью прошел дождь, грязный, как растлитель малолетних. С упорством подростка-садиста лупоглазое солнце теперь выжигает мутные лужи. Вчерашний дождь возносится к небесам тяжелыми мутными галлонами. Дышать тяжко и от вязкой мути испарений дышать не хочется вовсе. Кофе не действует, несмотря на количество. Тело переработало кофе в мочу, упустив главное — приподнять настроение. Хочется плакать и ссать. Сделать это, увы, негде, хотя улица перед мусорным днем заставлена муниципальными баками, старой мебелью и матрасами. Тело постигло, что ссать не придется и пот так и полился с меня ниагарскими потоками — почти как вчерашний дождь. Я не выдержал, спрятался за чей-то, вертикально воздвигнутый матрас и избавился о того, что совсем недавно было абиссинским кофием. Мозг лениво зарегистрировал, что оскверняемый матрас совсем еще новехонькой.

Это был год выброшенных матрасов и кроватей — на город навалилась эпидемия клопов. Американские клопы были жирнее и тупее, как я утром и без кофе. В остальном имперские клопы мало отличались от общечеловеческих.

В тот год клопы возникли всюду: в больницах, детских садах и даже в сети комфортных гостиниц Халидей Инн. Не миновала беда и нас. Оккупанты поселились в спальне.

Я отправил жену и детей в аквапарк на пару дней, а сам провел ряд бесчеловечных экспериментов похожих на финальную стадию войны во Вьетнаме — столько химикатов еще надо испытать, а времени-то уже в обрез — отступаем.

Клоп американский живуч, как и русский. Так что пришлось их работать по русски — с паяльной лампой на и индивидуальной основе, как работали сербские снайперы в Сараево.

Американцы они умнее меня — просто выбрасывают матрас и покупают новый. Так устроена здешняя экономика и культура. Это был год бесплатных новеньких матросов и ленивых жирных клопов.

Плейер пыхтел в режиме тыка, стараясь меня удивить, но ничего не вштыривало, как и кофе. Наконец он нашел песенку про зоопарк — из восьмидесятых прошлого века:

Под незатейливый аккомпанемент пассажиры автобуса в Даун-таун казались еще большими скотами, чем они кажутся обычно.

Предстояла встреча с офицером, призванным судьбой и графством Куйяхога осуществить надо мной административный надзор. Офицеру была дана беспредельная власть надо мной на срок в шесть месяцев.

Гендерная принадлежность офицера числилась «женской», но политически правильное слово «офиссер» в наши дни пола не имеет. Офицера звали Александра Гадс.

Пройдя через затейливый шмон где негр с надписью «помощник шерифа» вынудил меня снять ремень и вывернуть из кармана жалкую мелочь, я вознесся на 24-й этаж дебилдинга правосудия. Записался в журнале, отключил телефон, в соответствии с полугестаповским наставлением на стене: «Телефоны отключить. Девайсы не заряжать. Сидеть. Не выёживаться. Ждать когда назовут вашу фамилию».

Так я остался без плейера. Пришлось вывалить на колени ебук. Ждать пришлось недолго. Александра Гадс оказалась низкорослой еврейкой средних лет. Миловидное лицо поганил нос-крючкотвор и подчеркнуто короткая прическа. Волосы Гадс имели вид ошметков сметенных с пола парикмахерской в день с пятидесятипроцентной скидкой. Неоправдано смелые эксперименты Александры с красками для волос придавали прическе характерный вид «поистратившаяся лярва».

Лярва замахала мне руками, как родному. Потерпев поражение выговорить мою фамилию с первого раза, офицер Гадс улыбнулась стандартной рыбьей улыбкой американского гослужащего. Я провел две головокружительные недели с джипиэсом на ноге и опыт отмечалова у гослярвы уже имел. Сегодня я должен расстаться с джипиэсом, хотя он стал таким родным, что почти начал обрастать мясом.

Джипиэс был говорящий и иной раз не без цинизма, в интимнейший ночной момент мог по-американски без обиняков заявить что нехуево бы подзарядить батарейки. Говорил джипиэс голосом Алека Болдуина. Видимо политкорректная гендерная революция еще не коснулась дивайсов для наблюдения за бандитами.