Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

Оказывается, у безумных утро наступает тогда, когда у нормальных людей лишь едва успела наступить ночь. Я успел только закрыть глаза, как в дверь сейфа постучали, судя по звуку — минимум гантелей на сорок фунтов, и сказали, что уже все выдвигаются. Пока я искал свои трусы, было дополнительно сообщено, что благороднейшей Елен для меня был любезно выделен один грузовик и двое сопровождающих к нему. Я быстренько запер сейф и поскакал мимо сновавших всюду приближенных Джима сначала в ванную, глянуть в зеркало над умывальником, что за монстр сегодня там живет, а затем, вдоволь наплескавшись и наухавшись, на балкон — копошиться по чужим тарелкам, так как завтрак был уже завершен без меня. Жуя чей-то недоеденный бутерброд с семгой, я взглянул сверху на то, что творилось внизу — впечатлило очень сильно: весь мир пришел в движение. Народ, находясь до этого статично, не создавал такого эффекта массовости происходящего, но сейчас, когда все покатилось и задвигалось, я понял, что нас очень много, мы сила и мы способны дойти хоть до Китая, всех побеждая на своем пути! На бутерброд этот вид произвел не меньшее впечатление, и он прыгнул прямо с балкона к отправляющимся гражданам. Скатившись вниз по лестнице в бурном потоке жаждущих революционного путешествия, я увидел стоящий у входа грузовик, набитый людишками, сидящего в кабине на месте пассажира Барнса, а на кабине его помощника, того самого кочегара, будем звать его Тони, потому что я все равно не помню, как его зовут, а писать постоянно «помощник Барнса» после самого «Барнса», будет как-то совсем не по-американски. Барнс сидел с видом человека, эвакуирующегося из Дюнкерка, а Клаусу, так вроде звали его помощника, было все равно, он сидел на крыше — у него была привычка во время отдыха сидеть на крыше паровоза, и тут он тоже себе не изменял. Я сказал Барнсу, чтобы он не расстраивался и что у его паровоза даже не успеют сгнить все колеса, как мы уже все вернемся обратно после каторжного заключения. Чтобы старый машинист не хандрил, я приказал ему для начала повышвыривать всех желающих поехать на революционную борьбу с комфортом из кузова автомобиля, а Мартину — так звали его помощника, пойти со мной за вещичками. Чемоданы были тяжелые, и таскать их можно было лишь по одному, и нам постоянно мешали люди, лезущие по головам к светлому будущему и часто мешавшие нам, особенно, когда мы пытались подняться обратно на третий этаж. Сейф было тоже очень долго открывать и закрывать, но бросить его незапертым я тоже не мог. Внутри меня тоже подстерегали трудности личного характера — за мою одежду постоянно хватались медвежата и умоляли взять их с собой или хотя бы оторвать у них по лапке или по ушку на память. Я был слегка шокирован таким предложением, долго колебался и выбрал, в конце концов, их плюшевые уши — и возни меньше, и хранить удобнее. Некоторое время ушло на создание памятного ожерелья из мишкиных внешних слуховых органов, да и чемоданов оказалось немного больше, чем я думал, короче, управились мы лишь к полудню. Хорошо еще, что у меня к тому времени не было уже личных вещей, ибо все мои наряды раздались особо страждущим и практически голым революционерам, поэтому я отчаливал из своего чертога налегке. Мы были уже готовы примкнуть к хвосту маршевых колонн, как оказалось, что никто из нас троих — меня, Барнса и Мишеля (помощник Барнса) — не умеет водить грузовик. Я мог бы, конечно, признаться, что несколько раз ездил на велосипеде, а также в состоянии профессионально сигналить практически на любой модели автомобиля, но думаю, что моих знаний может оказаться недостаточно, да и в кузове на своих чемоданах, в тени брезента я буду чувствовать себя намного спокойнее, чем за рулем. Барнс сам вызвался вести грузовик, уверяя, что его знаний и опыта в вождении паровоза будет достаточно для управления грузовиком, но ему следует лишь слегка подучиться. Его помощник — Трофим (согласитесь, довольно странное для темнокожего парня имя, это меня еще тогда удивило) сказал, что с удовольствием станет штурманом нашего экипажа, тем более, что он два раза смотрел репортажи с гонок Париж — Даккар и у него даже есть фирменная наклейка, но сейчас он не может нам ее показать. Я разрешил ему занять эту должность, хотя на нее мог претендовать и любой однорукий шизофреник, который показывал бы дорогу, махая рукой вперед, в облако пыли от медленно двигающего вперед нашего племени. Мы расселись по местам, и я почти сразу уснул, полдня проведенных в беготне и бессонная ночь пришли за сдачей.