Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

Джимова лекция вскоре кончилась, все, кто не отсидел ноги, начали вставать. Я подошел к нему, мы обнялись, и двенадцать пар внимательных глаз оглядело меня, как положено, сверху донизу, и на третьей секунде над каждой из них зажглась зеленая лампочка, которая всегда либо зажигается, либо нет над каждой свободной женщиной после осмотра каждого нового самца на предмет соответствия его должности отца ее детей. Единственным персонажем, над которым, естественно, не зажглась никакая лампочка, была Елен. Это немного подпортило идеалистическую картину моего появления, но ничего, даже холодный блеск этих чертовых зеленых глаз, не могло испортить этого прекрасного солнечного утра. Зато в толпе своих поклонниц я без труда отыскал с четвертой попытки настоящую Эолу, когда та сама подошла ко мне и так же, как тогда на террасе, пожала мне руку и щелкнула: «Эола». Стоп! Вот, вот он, день, час и миг, когда я был абсолютно счастлив! Давайте немного помолчим… Спасибо, друзья! Я тем временем продолжу.

Мы все вышли через задние двери на затененную террасу, где уже накрывали обед. Джим сказал, что он голоден, но чувствует себя прекрасно. Для меня это был самый счастливейший день в моей жизни, ну а счастье моего друга в тот момент нельзя было уместить ни в одну кастрюлю мира. Последний раз я встречал такого счастливого человека в коридоре своего дома, он выходил из сортира и это был Дядя, сошедший с картинок американского художника 50-х годов прямо на нашу бренную землю и объявивший всем ее жителям тоном нового мессии, что сегодня в 10.45 утра среднеамериканского времени он, наконец, разрешился от мучавшего его последние две недели запора. И что теперь он абсолютно счастливый человек и готов позволить целовать себя не за двадцать пять центов, как прежде, а всего за гривенник! Неслыханные до сих пор щедроты были обусловлены тем особым вниманием, которое Дядя уделял своему организму и его функционированию. Все дело в том, что Дядя не верил ни гороскопам, ни предсказаниям, ни видам на урожай и прогнозу погоды, ни даже объявлениям в репродуктор. Он доверял только своему организму и дело тут не ограничивалось только предвидением дождя, снега или жары, то есть всем тем, чем и так занимаются большинство стариков. Потому что если всю зиму твердить, что скоро пойдет снег, и хромать при этом на обе ноги, то он рано или поздно пойдет, то ли от безысходности, то ли от того, что уже давно январь. Тут главное не напутать с календарем, а в этой таблице, в отличие от таблицы умножения, мой Дядя ориентировался свободно. Так вот, его тело не ограничивалось только прогнозами погоды, оно ими не заканчивалось — оно ими только начинало. Если Дядя просыпался с утра не в духе, то он до обеда стонал о дожде, а после обеда о засухе. И не важно, что его прогнозы практически никогда не сбывались — Дядю это не останавливало, а тем более его больную фантазию, полностью парализовавшую волю этого без сомнения более хорошего человека, чем о нем говорила вся округа. После Дядиного прогноза погоды шел обычно его же прогноз результатов спортивных матчей. Если кто сегодня с кем играет, Дядя обычно еще мог припомнить, выдавая это за интуицию, в которой многие признавали просто начинающийся склероз, то с результатами, а тем более с их прогнозами было намного хуже. Дело в том, что Дядя абсолютно ничего не смыслил в спорте, но всегда яростно и страстно за кого-нибудь болел. И если некоторым было не важно, за какую команду болеть, то Дяде было абсолютно все равно, за какой болеть спорт. И если к шестидесяти годам он, наконец, научился в сорока случаях из ста стабильно отличать футбол от соккера, бейсбол от баскетбола, а биатлон от документальных фильмов об альпинистах, то с новыми видами спорта, а новыми они переставали становиться только после второй сотни просмотров, была просто беда. А этот его бешеный крик: «Я всегда знал, что в НХЛ сидят одни ворюги и что они рано или поздно доиграются — пойдите, гляньте, у них отключили свет за неуплату, растаял весь лед и парни теперь ныряют и пытаются достать шайбу», — так Дядя познакомился с водным поло. Теперь вы понимаете, почему в нашей семье просмотр спортивных трансляций был национальной трагедией местного масштаба, а для отражения Дядиных прогнозов на матч требовалась бегущая строка, как на нью-йоркской фондовой бирже, да и там котировки менялись медленнее, чем заявки Дяди на окончательный счет.

Главной же точкой приложения предсказательного дядиного организма являлась политика. Тут было точно так же, как со спортом, но только совсем наоборот. Спорт Дядя просто любил, как любят женщин — до беспамятства, до упора, ничего толком в них не понимая и особо не отличая их одну от другой. Политика же была его судьбой. Он прожил изумительную жизнь, полную самых горячих политических событий, баталий и интриг, на старом вельветовом диване бежевого цвета в гостиной тетушки Джинджер. О политике он знал все! Внешней, внутренней, национальной, региональной — политике любого государства. Он знал всех политических лидеров, почивших и потчующих, или тех, которые еще не выдвинулись в первые ряды, но Дядя уже знал, что в скором будущем их подхватит стремительный поток событий и понесет на гребне, в пене, окурках, мусоре и дерьме канализационных стоков, именуемых одним емким словом — «политика»! Правда, Дядя не мог правильно запомнить, ни тем паче написать, ни одного имени из всей этой когорты общественных пиявок, но это не мешало быть ему очень крупным политическим консультантом нашего города. Дядя знал всех политических деятелей Соединенных Штатов и не только с крупных банкнот, как некоторые. Он мог сразу, навскидку, ответить, кто из сенаторов голосовал против принятия билля о…, но благородно, никогда не применял эти смертельные знания в борьбе со своими оппонентами в его бесчисленных пари.