Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

А сегодня я во второй раз встретил человека с почти таким же счастливым лицом, как тогда было у Дяди. Это был Джим. Я хотел конечно же у него спросить, не шалил ли сегодня у него кишечник, но понял, что говорить про проведение параллелей между Джимом и Дядей было бы несколько натянуто даже для мистера Дарвина с его обезьянками — мастера, надо признать, на различного рода притягивания за уши. Джимми, кстати, любил подтрунивать над стариком Чарльзом и над его шестью костями, на которых зиждется вся теория о переходных моделях от «уже не обезьяны» до «пока еще не люди». Хотя и в красивую сказку про образы, подобия и ребра, как вы уже поняли, Джим тоже верил довольно мало. Больше всего он склонялся к теории о внеземном происхождении жизни. Он считал, что в ней достаточно места и для части двух других основных точек зрения, и истина, как зачастую бывает, покоится где-то там, посередине, но где находится эта самая середина, никто толком не знает. Мне Джимова теория тоже нравилась больше всего, я всегда себе живо представлял, как спускаются инопланетяне в скафандрах, быстренько отстреливают самцов горилл из бластеров, а затем начинают гоняться за самками, чтобы умерить свою похоть, взращенную за долгие годы межзвездных путешествий, а заодно и утолить жажду научных экспериментов. Ничего нового — стандартное поведение завоевателей, как после штурма какой-нибудь средневековой крепостенки. Правда, в кино подобные сцены ограничиваются визгами и беготней по узким, засыпанным трупами защитников, улицам всего женского населения павшей крепости от кровожадных захватчиков. Мальчик, если ты еще не растопил печку и все еще читаешь эту вредную книгу, знай — дело беготней не ограничивалось, они их там постоянно догоняли и что-то с ними делали. А что они делали, мы можем рассказать тебе в отдельном письме с картинками, если ты десять раз от руки перепишешь эту книгу, раздашь ее десяти своим друзьям и попросишь их сделать то же самое, распространяя тем самым наш культ дальше. Ну, а потом итальянцы считают, что римляне все наперебой были смуглыми брюнетами, а обезьяны хранят тайну нашего с вами происхождения и ехидно улыбаются с той стороны решетки.

Но сегодня обычно флегматичный до нижнего допустимого деления Джим, лично произошедший, как мы с вами выяснили, от благословенного союза обезьяны и пришельца, излучал соответствующие его положению блаженство, радость и любовь. Вокруг нас принимали пищу и внимали всеми фибрами души эту благодать двенадцать прелестных монашек, будущих последовательниц культа Джима — это уже было написано на их очаровательных рожицах, естественно, кроме Елен, командовавшей раздачей. Я не стал ему пересказывать китайскую сказку про дракона, только спросил, куда делся предыдущий пастух этой прелестной паствы и не попал ли он частями в сегодняшнее жаркое? Джим по достоинству оценил мои намеки на шутки и, как обычно смиренно, информировал тоном пятиклассницы, пересказывающей лекцию о путях передачи венерических заболеваний, что бывший властелин этой маленькой вселенной убрался прочь отсюда, собираясь крайне второпях. К закату позавчерашнего дня он только успел собрать вещи первой необходимости, еле уместившиеся в пятнадцати мешках, организовать всех местных мужчин в качестве носильщиков и отбыть в направлении ближайшего городка, от которого можно было организовать более современный транспорт для дальнейшего путешествия, которое я с удовольствием назвал бы бегством. Елен он поручил упаковать вещи второй и третьей необходимостей и отправить их ближайшим грузовиком. Но Джимми попросил ничего не паковать, а все вещи, не представляющие необходимости для работы миссии, раздать местным.

— Сколько же дней ему, бедолаге, придется топать? — поинтересовался я очень осторожно, задними отделами мозга аккуратно подумав о своих трех мешках, зарытых я не знаю где.

— Говорят, что три перехода, три дня то есть. Правда, мистер Самюэль Кленский (я наконец в первый и в последний раз услышал имя несчастного) не стал себя особо утруждать — у него оказался в запасе паланкин, в котором он и отбыл.

Было видно, что Джиму эта новость про носилки не пришлась по душе. Он явно не представлял себе срочное отступление своего предшественника как воскресную прогулку китайского императора. Джим наверняка в своем идеализированном сознании рисовал картину маслом о бредущем в одиночестве и кающемся грешнике с сумой, который будет сорок дней бродить по пустыне и, окончательно заблудившись, похудевший и раскаявшийся, вернется обратно совсем другим человеком, чтобы преклонить колена перед своим спасителем. Но Джимми сказал, чтобы я не переживал ни за него, ни за мистера Кленского, потому что он не собирается становиться на путь вершителя судеб местного пошиба: