Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон

Я кладу руки Джейн на плечи.

– Я сейчас кое-что понял. Ты мне реально очень нравишься. Ты классная, и я хочу быть твоим парнем, и из-за того, что ты только что сказала, и потому, что на тебе такая майка, что хочется повести тебя к себе сейчас же и делать там с тобой такое, о чем сказать стыдно, под аниме о Сейлор Мун. Но но но ты совершенно права насчет того, что будет, если не говорить правду. Мне кажется, что если ящик слишком долго не открывать, то ты все же будешь повинен в смерти кота. И… блин, я надеюсь, что ты не воспримешь это на свой счет, но… больше всего на свете я люблю своего лучшего друга.

Джейн смотрит на меня, озадаченно сощурившись.

– Да. Блин. Я люблю Тайни Купера.

– Гм, ну ладно. Ты только что предложил мне стать твоей девушкой или объявил, что ты гей?

– Первое. Девушкой. Но мне надо найти Тайни.

Я встаю, целую ее в тот самый зигзаг и бросаюсь бежать.

Я бегу по футбольному полю и звоню ему, давя пальцем на единицу в режиме скоростного набора. Он не отвечает, но мне кажется, что я знаю, где он ждет увидеть меня, так что направляюсь именно туда.

Как только слева показывается парк, я замедляюсь до быстрого шага, дышу я с трудом, плечи под лямками рюкзака горят. Все зависит от того, увижу ли я его в дагауте, что маловероятно, за три дня до премьеры-то, и вот я иду и начинаю чувствовать себя дебилом: Тайни не отвечает, потому что он на репетиции, а я бегу сюда , а не в актовый зал, и это значит, что сейчас придется бежать обратно , а мои легкие на такие интенсивные нагрузки не рассчитаны.

Добравшись до парка, я еще сбавляю темп, отчасти потому, что задыхаюсь, отчасти потому, что пока я не заглянул в дагаут, Тайни одновременно и там, и нет. Я смотрю на парочку, идущую по лужайке, я знаю, что им дагаут видно, и пытаюсь по их глазам понять, видят ли они на скамейке Малой лиги великана. Но не удается, они просто идут, держась за руки.

Наконец я сам вижу дагаут. И будь я проклят, если он не сидит там на середине деревянной скамейки.

Я подхожу.

– Я думал, у тебя генеральная репетиция.

Тайни молчит до тех пор, пока я не сажусь рядом на холодную скамейку.

– Им надо сделать прогон без меня. Иначе могут взбунтоваться. В костюмах отрепетируем чуть позже вечером.

– А что привело тебя сюда?

– Помнишь, после того как я тебе открылся, ты говорил не «Тайни перешел в другую команду», а «Тайни теперь играет за Уайт-сокс»?

– Да. Это что, признак гомофобии? – интересуюсь я.

– Не. Хотя, может, и да, но меня это не беспокоит. В общем, я хочу извиниться.

– За что?

Видимо, я произнес волшебные слова, поскольку Тайни набирает полные легкие воздуха и начинает говорить, как будто – подумать только – ему многое надо сказать.

– За то, что не сказал тебе в лицо то, что говорил Гэри. За сказанное извиняться не буду, потому что это правда. Эти твои гребаные правила. И привязаться ты иногда можешь, и в том, как ты осуждаешь наигранность, есть что-то наигранное, и я знаю, что со мной бывает сложно, но с тобой тоже, и вся твоя надуманность уже устарела, а еще ты жутко самовлюбленный.

– Уж кто бы говорил, – отвечаю я, стараясь не взбеситься. Тайни невероятно талантливо может схлопнуть пузырь моей любви к нему. Видимо, думаю я, его поэтому так часто и отвергают.

– Ха! Это верно! Я не утверждаю, что я ангел. Я говорю лишь то, что и ты виноват.

Та пара скрывается из виду. А я наконец готов избавиться от дрожи в голосе, которую Тайни, очевидно, считает слабостью. Я встаю перед ним, чтобы самому его видеть, и в кои-то веки оказываюсь выше него.

– Я тебя люблю, – говорю я.

Он склоняет свою милую головищу, как изумленный щенок.

– Ты ужасен в роли лучшего друга, – продолжаю я. – Просто ужасен! Ты напрочь забываешь обо мне всякий раз, когда у тебя появляется новый дружок, а потом приползаешь обратно с разбитым сердцем. Ты меня не слушаешь. Я тебе, кажется, даже не симпатичен . Ты так увлекся своей пьесой, что совершенно забил на меня, если не считать оскорблений в мой адрес, которые ты наговорил нашему общему другу у меня за спиной, ты использовал историю собственной жизни и людей, которые тебе якобы дороги, чтобы обрести за счет своей пьески популярность, чтобы все тебя любили и считали крутым и раскрепощенным и восхитительно голубым, но знаешь что? То, что ты гей, не повод быть скотом… Но ты – номер один в моем быстром наборе, – добавляю я, – и я хочу, чтобы ты там оставался, и прошу прощения, что я тоже ужасный лучший друг, и я тебя люблю.